Помните историю о том, как два каннибала съели клоуна и один из них спросил: «Попалось ли тебе чего-то смешное?» А как насчёт отца не семи пядей в лбу, который с гордостью сказал, что собрал пазл всего за пятьдесят дней, хотя на крышке коробки было написано «3–5 лет»? А тот парень, который решил перейти пустыню? Он шёл, а все, кого он встречал по пути, не имели воды, но зато пытались продать ему галстук. Он недоверчиво смотрел на них и думал: не сошли ли все эти люди с ума? Наконец он добрался до вершины бархана и увидел прекрасный загородный клуб-оазис с водопадами свежей воды. Когда он бросился не помня себя от счастья, к его входу, дворецкий строго сказал ему: «Сэр, вход только в галстуках». А вот ещё одна шутка: если запись кантри-песни, в которой герой нашёл потерянный грузовик, жену, детей и собаку, проиграть в обратную сторону, то это будет песня про самого счастливого человека на свете. Смешно?
Когда мы увидим, что наша жизнь наполнена абсурдом, а любое высокомерие рано или поздно лопнет, как шарик, по которому щёлкнули ногтем, тогда мы сможем понять, что жизнь всё-таки является La Comedie Humaine. Только смех может уравновесить всю эту скорбь. По дороге в могилу случилась забавная вещь… это была моя жизнь. Подобно тому как смерть – высшая форма демократии, мы можем говорить, что комедия – это великий уравнитель. Какой диктатор может противостоять насмешкам и издевательствам? Выдержать натиск танков – да, но смех врагов – никогда. Какое напыщенное, раздутое Эго сможет выдержать осознание нашей претенциозной нелепости? Если могила уравнивает, то и комический смысл жизни делает то же самое.
Всё это время мы думали, что жизнь трагична и ужасна, и так оно и есть, но она также комична и смехотворна. Мы заблуждались, как заблуждался Ричард II, принимая себя за короля. По сути, мы все пришли к врачу и, рассказывая о своей жизни, жалуемся: «Доктор, когда я прикасаюсь пальцем к голове, мне больно. Когда я прикасаюсь к колену, мне больно. Когда я прикасаюсь к груди, мне больно». А он в ответ: «У вас палец сломан».
Всё это время мы неверно оценивали наши истории: на самом деле они действительно забавны. Наши стремления, высокомерие, самообман, завышенные ожидания – всё это части великого баланса, которым управляют природа и психика. Временами образ этого равновесия приобретает суровость, а в других случаях на него не взглянешь без улыбки. Если мы умеем посмеяться над ним, значит, получили благословение, ставшее божественным провидением, – чтобы продолжать двигаться в путешествии, которое в самой своей сути тоже комично. Дон Кихот – дурак, погрязший в самообмане и благих намерениях, как и все мы. И всё же он достоин нашего восхищения и нашего смеха. В конце своего пути, наполненного изнурительными страданиями, он оказывается не менее благословен, чем его собрат Эдип. Подобно Владимиру и Эстрагону, ожидающим Годо, мы тоже выступаем в роли странников в пьесе, чьи сюжетные линии и финал непредсказуемы. Всё, что мы можем сказать наверняка, – мы чего-то ждём, заполняем время различными делами и удивляемся. А если сможем посмеяться над своей историей, то, возможно, на какое-то время посетим пределы богов и тогда станем теми, кто смеётся последним.
26. В поисках синего света
Когда я жил в Цюрихе, посвятив несколько лет жизни восстановлению ощущения, что нахожусь на истинном пути, мне довелось пережить ряд синхронных событий. Несколько раз мне снились сны, в которых появлялся синий свет. Затем я наткнулся на сказку братьев Гримм «Синяя свечка», а вскоре после этого, когда как-то вечером стоял на балконе в Цолликоне и смотрел на Цюрихское озеро, обнаружил, как в пригороде зажегся синий огонёк, который, казалось, воплощал в себе всё то, что я искал. Этот образ очень долго меня занимал, и в конце концов я разыскал его источник – это был знак страховой компании, но это уже совершенно не важно. Итак, сочетание нуминозного света, мерцающего подобно зелёному огоньку на берегу озера в «Великом Гэтсби» Скотта Фицджеральда (образ А́нимы, если он вообще существует), появление этого мотива в нескольких снах и в сборнике сказок братьев Гримм заставили меня рассматривать этот образ как символ путешествия души. По сей день в моём окне висит мандала из синего стекла, которая служит мне напоминанием.