Лида зажмурилась и на какое-то мгновение отключилась от всего мира. Но превозмогла себя, сбросила оцепенение и снова взглянула в оттаявший пятачок. И, о боже, глаза в глаза встретилась с Левком. Опершись руками на подоконник, он пристально всматривался в того, кто был за окном. И сразу же узнал синие неповторимые глаза, ведь таких ни у кого не встречал.
— Ли-да-а-а! — И в чем стоял — расхристанный, в одной рубахе, шерстяных носках — выскочил на заснеженный двор. Но, увы, под окнами никого уже не было. Бросился за ворота, напрямик, через глубокие заносы, чтобы перехватить, догнать ее… Показалось ему — Лида… Да, он не ошибся!
Еле догнал. Схватил за плечи, потом за руки, а она одичало вырвалась и помчалась вон, как от злодея…
— Лидок! Это я, Левко. Остановись!.. На одну минутку! — бежал рядом.
— Не прикасайся ко мне… Не прикасайся! Я мерзкая! Я изменила… Негодница!
Лида не помнила, куда пропал Левко, не сознавала, как ворвалась в свою хату.
— Гриша, за мной гнался Даруга… Спаси меня, прошу тебя… Спаси! — Закрыв ладонями лицо, она безумно металась по комнате.
— Успокойся. Успокойся, родная. — Григорий торопливо стянул с ее ног сапожки, снял верхнюю одежду.
— Даруга в окна заглядывает. Посмотри! Посмотри, Гриша… Занавесь плотно окна. Чего ему надо от меня?
— Галлюцинации… Какой там Левко? — Взял жену на руки, прямо в платье отнес на кровать, бережно уложил, прикрыл сверху одеялом, как ребенка. — Нервы… Заболела ты, Лидусенька…
— Убей меня, Гриша… Убей меня! Я люблю Левка и без него жить не могу, — приглушенно бормотала она. Долго повторяла, как молитву, одни и те же слова, пока не выбилась из сил, пока не уснула.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Жгура, понурив голову, сидел на толстоногом табурете — своем высоком семейном троне. На нем всегда чувствовал себя надежно, уверенно. А в эту проклятую ночь взбалмошная Лидка все пошатнула…
Не спалось. Нервничал. Надел внакидку ворсисто-теплую шинель, напялил на взлохмаченную голову изношенную шапку и вышел на улицу.
Долго стоял в темноте, как загнанный волк. Голова раскалывалась от боли, чумела, будто от угара. Его мысли были об одном и том же: «Белокурая ведьма идет напролом… С кем посоветоваться, кому излить душу?»
Безразличный взгляд блуждал по желтеньким пятнышкам-огонькам, еле заметно сочившимся из окон землянок, разбросанных в долине. Там где-то и материнская лампадка сонно мигает перед святыми образами… Придирчиво ощупывал взором ночную даль и не мог найти, отличить среди многих светлячков заветный лучик… Неудержимо потянуло к матери, под ее крыло… И двинулся с места.
Евгения Жгуриха, а по прозвищу Шапочница, жила тоже, как и большинство крутояровцев, в землянке. Старая женщина зарабатывала себе на прожитье двумя, сказать бы, промыслами: читала псалтырь над усопшими и шила шапки.
От природы гундосая, она бормотала что-то невнятное. Звали ее больше для приличия. Усердно, терпеливо стоит, шевелит губами, крестится всю ночь, не присядет даже передохнуть. От перенапряжения у нее часто болели ноги. Но основным своим ремеслом считала шапки. Шила их исключительно для мужчин. По ее убеждению, баба в шапке — это оборотень.
Кроила Жгуриха высокие смушковые казацкие папахи — кубанки с красным верхом, перекрещенным золотой тесемкой, обыкновенные кроличьи ушанки. До войны отбою не было — в очередь становились заказчики. Слыла знаменитой шапочницей.
Через ее «святые руки» проходили деды, отцы, сыновья, внуки. Евгения безошибочно знала размер каждой головы: «Кто на сколько сантиметров умнее». Казалось, Жгуриха вечна и бессмертна: вся Крутояровка с давних пор и до сегодня обшивалась искусной мастерицей.
И вот досадная диковина: только ее муж Авксентий Жгура ежегодно ходил в старой, заплатанной шапчонке-ушанке. Люди хихикали, подтрунивали над ним, а он, хитро прищурив глаза, покрутит, повертит головой, словно ему воротник жмет, и уклончиво скажет:
— Не заработал я на новую у Евгеньюшки…
«Мой муж большой грешник, а я шью только для праведников», — немногим доверяла свою тайну Жгуриха.
Как-то Авксентий напился до чертиков и хотел «повыкручивать золотые руки Евгении», чтобы ни ему, ни людям… А она, говорят, что-то такое шепнула ему на ухо — вмиг отрезвел…