В радостные дни пятьдесят седьмого была у Девятаева еще одна приятная встреча. В Москве его разыскал Сергей Вандышев. Он рассказал, что всех летчиков, причастных к подкопу, немцы разогнали по разным концлагерям. Вандышев угодил в Луккенвальд южнее Берлина. Вскоре он вошел в ядро руководителей подпольной организации. Подпольщики тщательно разработали план восстания, и в ночь на двадцать второе апреля им удалось напасть на охрану. Три тысячи заключенных бежали из лагеря. Вандышев вернулся в свой полк, вновь стал командовать эскадрильей, сделал несколько вылетов при штурме Берлина.
— Давайте, позвоним Ивану Пацуле,— предложил Вандышев удивленному Девятаеву.— У меня записан его телефон.
Это было совсем неожиданно. Ведь и Пацула, и Аркадий Цоун, когда Михаила увезли на Узедом, оставались в лагере смерти Заксенхаузене.
В институте нефти Академии наук ответили, что Иван Мефодьевич завтра вернется из экспедиции, которая работала по разведке подземных кладов «черного золота» в Тюменской области.
И назавтра — еще взволнованная встреча.
… Из Заксенхаузена Пацулу с группой пленных вывезли на угольные копи во Францию. Во время налета авиации союзников ему удалось бежать в горы, где встретился с участниками движения Сопротивления.
Во время экспедиции по Сибири в одном из аэропортов Пацула повстречал Аркадия Цоуна. Он инженер в авиации. Вскоре Девятаев получил от него письмо.
«… Накануне угона нас из Кляйнкенигсберга некоторым товарищам я дал свой домашний адрес, чтобы они, если останутся живыми, написали бы о моей смерти. Но вот прошло столько лет, и ни от кого не было письма. Вот почему я решил, что все мои друзья погибли…
Позднее меня тоже отправили на Узедом. Здесь я совершил побег, но чуть не погиб. Спас один гражданский немец, мастер-наладчик, чудеснейший человек. Я благодарен ему до конца жизни».
Бежали из лагеря два друга, те, что раздобыли лопату для «тоннельщиков»,— Алексей Ворончук и Алексей Федирко. Конец войны встретили летчиками-истребителями. И в мирной жизни дело избрали сходное — командир звена работает в Государственном банке, ведомый — в сберегательной кассе. «Мы живы, Михайло!» — вместе написали Девятаеву, приглашая его в гости на Украину.
Сергей Кравцов учительствует в Москве, Николай Китаев — на советской работе в Белоруссии, Михаил Шилов — инженер в Москве.
Советский комитет ветеранов войны пригласил капитана «Ракеты» на встречу бывших узников Заксенхаузена. Девятаев сидел в президиуме. Слушая доклад о борьбе наших патриотов в лагере смерти, борьбе возможной в тех условиях, Михаил вспомнил, как в бане ему заменили бирку и дали новую фамилию, как Бушманов предупредил: «Перейдешь на новое дело», как незнакомый человек советовал: «Держись нашей организации»… Он догадывался, что чья-то невидимая рука помогла попасть в лагерь, рядом с которым был аэродром…
На Узедоме от новичков, привезенных из Заксенхаузена, Девятаев слышал, что немцы в лагере раскрыли подпольную организацию. Полковника Бушманова, его помощника политрука Рыбальченко и еще пятерых отправили в крематорий.
Капитан «Ракеты» всматривался в зал. Нет ли знакомых? Может, кто-то остался в живых из команды «топтунов»? Да разве узнать, прошло столько лет… И вдруг седой человек во втором ряду показался похожим на того, который осторожно говорил: «Учителем тебя в бане сделали. Держи язык за зубами». Они встретились взглядами, и тот вытер глаза платком…
А потом Девятаев и журналист из Майкопа Андрей Дмитриевич Рыбальченко сцепились в объятии и несколько минут не могли сказать друг другу ни слова.
… Да, гестаповцы, действительно, напали на след подпольщиков. И Бушманова, и Рыбальченко выводили на казнь.
— На наших глазах повесили пятерых. А с Николая Степановича и с меня петли в последнюю секунду сняли. Собственно, это была обычная пытка. Они хотели сломить наше упорство, заставить выдать товарищей. Под видом таких же обреченных к нам подсаживали провокаторов. Только ничего у них не получилось. Нас освободила Красная Армия в апреле.
— А как Николай Степанович? Что с ним? — Должен был тоже приехать сюда на встречу, да приболел. Живет в Свердловске.
… А что сталось с Васей Грачевым? О земляке, который в Кляйнкенигсберге не сразу признал в изуродованном Девятаеве школьного товарища, никто ничего сказать не мог. В Торбеево он не вернулся. Неужели?..
Как-то зимой Девятаев, теперь уже капитан «Метеора», приехал в уральский город Ирбит. По делам пришел на завод, к заместителю директора. На двери висела табличка: «В. Грачев». Не придал этому значения.