— Сто-ой! Сто-ой! Сто-ой!
Катер резко замедлил ход — течение с этой стороны острова было слабым. Косырев вглядывался в поверхность воды, пытаясь угадать, где же может вынырнуть Гусев. Черт, кажется, тот его подловил. Вот ловкач, когда ему удалось слить бензин? А может быть, услышал, как он идет по острову, понял, что попал в западню, и принял меры предосторожности? Теперь же попробуй его поймай. Может быть, стоит прыгнуть в воду самому? Нет, глупо. Сейчас он, по крайней мере, хоть как-то контролирует положение. Все-таки Гусев должен выплыть где-то и не очень далеко. Но когда Косырев увидел далеко впереди выскочившую из воды, как пробка, голову Гуся, то сразу догадался — внизу наверняка сильное течение. И Гусь знал о нем. Косырев выстрелил вверх навскидку, для Даева, чтобы тот услышал. Сразу же после выстрела Гусев ушел в воду. Косырев осмотрелся в поисках весла и вспомнил, что оно было в руках у Гуся. Падая, он прихватил его с собой. Катер сейчас медленно шел по течению, почти не слушаясь румпеля. Если Даев заметит Гусева в воде, то сразу же пойдет на своем катере вдогонку за плывущим. А может, вернется сюда, за ним, Косыревым, чтобы вместе продолжать погоню? Что же лучше? Не ясно. Нет, все-таки лучше второе. Косырев снова увидел всплывшую впереди голову Гусева, но того тут же скрыл береговой выступ. Катер медленно несло на этот выступ, и Косырев резко отвел румпель. Крикнул во всю мочь:
— Петр Лаврентьеви-и-ич! Перехватите его-о! Он в воде-е! В воде-е!
Прислушался — что же сделает Даев. Прошло около минуты, где-то совсем близко раздался ружейный выстрел. Второй. Третий. Казалось, стреляют совсем рядом. Он заложил румпель вправо до отказа — и увидел конец острова. Сквозь осоку, у самого берега разглядел сидящего в катере Даева. Бакенщик напряженно всматривался в воду, держа перед собой ружье.
— Петр Лаврентьеви-ич! Давайте сюда, у меня бензин слит. Скорей!
Бакенщик резко рванул шнур, мотор застучал, катер вышел из осоки. Лодки стали медленно сходиться. Наконец сблизились бортами — и Косырев перескочил к Даеву. Обернулся, пытаясь найти Гусева, но река вокруг была чиста. Бакенщик смотрел в упор, на лбу у него выступили капли пота.
— Вы стреляли в него?
Вообще-то стрелять по беглецу Даев не должен был. Даев скривился:
— Да.
— Попали?
— Не знаю, Валерий Андреевич.— Даев отвел взгляд.
— Так все-таки попали?
Косырев мельком заметил, что пустой катер Гусева успел отплыть в сторону и сейчас, медленно кружась, уходит вниз по реке.
— Петр Лаврентьевич?
— По-моему, не попал.
— Так все-таки попали или нет?
Даев вдруг закричал:
— Я не знаю! Черт возьми, не знаю! Не попал! Не попал я, понимаете? Не попа-а-ал!
Косырев схватил его за руку.
— Успокойтесь Петр Лаврентьевич, успокойтесь!
Да, можно себе представить чувства того, кто, допустим, только что убил человека! А виноват только он, Косырев. Ведь именно его, как ребенка, обманули. Даев застонал, и Косырев только сейчас заметил, что держит его за раненую руку. Отпустил плечо.
— Простите, Петр Лаврентьевич. Что, после ваших выстрелов он не всплыл?
Даев развернул румпель, направляя катер к правому берегу.
— Не знаю. По-моему, все-таки я в него не попал. Он мог уйти в тайгу.
Косырев перехватил руль. Даев уступил место. Катер подходил к берегу, когда далеко впереди над тайгой раздался низкий знакомый гул. Косырев посмотрел на Даева, тот показал на корму:
— Ракетница. В ящике под банкой.
Пока Косырев доставал ракетницу, желтый с синей полосой вертолет выплыл из-за деревьев и повис над рекой чуть в стороне, ближе к Зеленому Стану. Косырев выпустил подряд две ракеты. Вертолет стал медленно разворачиваться. Они подвели катер к небольшой отмели, и вертолет, сдувая с пустоши пыль и поднимая с зарябившей реки брызги, опустился недалеко от них, метрах в сорока. Из распахнувшейся двери выскочили два проводника с собаками, Волков и еще два милиционера. Лейтенант подбежал к нему:
— Слушаю, Валерий Андреевич!
— Кто вызвал группу?