— Слушаю, — палец против воли нажал «ответить», оставляя на поцарапанном ключами экране жирный отпечаток мгновенно вспотевшей ладони.
— Генерал Моро хочет видеть вас, капитан, — перекрытый помехами голос заставил нутро сжаться до состояния жалкого комка сведённых мускулов, сутулить спину в безотчётной попытке защитить болевую точку в районе солнечного сплетения, будто кто-то невидимый целиться по корпусу для удара. — Машина через улицу.
Спёртый воздух спортзала, смешанный с застарелой вонью жухлого тряпья и потных кроссовок, покинул скрученные тревогой лёгкие. Если Фьюри ограничивался еблей мозгов, то от Моро можно было ожидать более ощутимых воздействий.
Роджерс заставлял себя сопротивляться, насилуя свой разум, разбивал костяшки пальцев об дверной косяк, не позволяя себе ступить за порог. Прежний капитан выл в голос, распятый, с вогнанными в кости гвоздями толщиной в палец, рвался наружу, но тщетно, и помощи просить не у кого и негде. Стив блядски устал и почти смирился с положением вещей, когда по команде «к ноге» мозг переключался в фоновый режим и выполнял заложенные в него действия и думал нужные посторонним мудакам мысли. В конце концов, так даже проще, и его не раз в этом убеждали.
Зажатый с обеих сторон «людьми в чёрном», Роджерс доехал до монументального здания нью-йоркского филиала корпорации ОБС. Послушно, как марионетка, он под конвоем миновал служебный вход и длинные цепи коридоров, подсвеченным красными лампами ночного освещения, чтобы очутиться в бронированной клетушке с процедурным креслом посередине. От этого натюрморта в давно пустом желудке зашевелилась желчь, обливая пищевод горечью.
— Вы из раза в раз подводите нас, Капитан, — силуэт, ненавистный до лютого бешенства картинно явился в кружке света единственной зажжённой лампы. — Обычно я очень точен в формулировке приказа. Напомнить вам, мистер Роджерс, что я тогда сказал — взять Рутгера живым. А теперь вслушайтесь: задержать… убить… задержать… убить… Эти слова, что, похожи?
Поток отменной брани, от которой покраснел бы даже сам Тони Старк, усилием чужой воли бултыхался за сжатыми до скрипа эмали зубами. Моро сделал приглашающий жест рукой, и двое сопроводили Роджерса до процедурной и усадили в кресло, оснащенное магнитными держателями. Стив не мог сделать ничего, лишь вариться в собственном яде и уничтожать генерала взглядом.
— Если быть с вами до конца откровенным, меня неимоверно бесит, когда что-то идет не по плану, — генерал опасно близко наклонил к нему лицо, заглядывая в потускневшие от безысходности глаза, заставляя пот мелким градом литься со лба и грудь вздыматься в бешеном ритме. — Но вам к армейским порядкам не привыкать. За нарушение приказа следует наказание. Увы, это вынужденная мера.
В помещении неслышно появился кто-то третий, на периферии зрения блеснула медицинская сталь инструментария, болезненные воспоминания опытов заставили организм взбунтоваться в последней попытке высвободиться из высокопрочных тисков.
— Я… убью тебя, — выплюнул Роджерс, и эти три слова дались с неимоверной болью в черепной коробке, заканчиваясь спиралью в глотке, зажатой словно бесконтактной асфиксией.
— Как бестолковы ваши попытки изменить то, что переменам не поддается. Все это происходит только из-за вашей непредусмотрительности, мистер Роджерс, и винить в этом вы можете только себя, — за спиной материализовался лаборант, и в воздухе рассыпались атомы обеззараживающего раствора, раздражая чувствительные рецепторы. Прикосновение смоченного в растворе куска ваты охладило кожу на сгибе локтя. Всего лишь укол, какой-то несчастный укол, неужели не вытерпишь? Но ожидание новой порции сыворотки заставляло внутренности сжиматься от ужаса предстоящей боли. — Когда вы, наконец, осознаете, что делается это лишь из необходимости? Не мы из вас лепим зверя, это вы добровольно делаете сами.
Роджерс послушно закусил плотную каучуковую защиту, чтобы не сорвать связки и не поломать зубы, ощутил, как чужие пальцы стучат по сгибу и натягивают кожу, примеряясь к венам, чтобы запустить порцию отравляющей гадости в замкнутый круг кровообращения.
Он никогда не будет к этому готов. Толстая игла быстро преодолела защитный слой эпидермиса, и лаборант тронул поршень шприца. Раскалённое железо медленно ползло по левой руке, гангреной разъедая ткани, мышцы и кости на своём пути, Стив на миг перестал её чувствовать. Вся левая сторона, а следом и всё тело вспыхнуло в адской агонии, вдавливая беззащитный организм в кожаную обшивку. Под напряжёнными руками жалобно скулили натянутые магнитные цепи, Роджерс не ощущал, как организм бьётся в судорогах, неосознанно пытаясь высвободиться из пыточного кресла. Каких-то двадцать пять секунд растянулись на вечность, боль отступила, оставив после себя тягостное измождение, мутное состояние полуобморока, из которого Моро вывел его щелчком пальцев.