Давно за полночь, она зверски устала, тупая боль в затёкшей спине и шее заканчивалась спиралью внизу живота, между ног, слишком давно расставленных. Ей хотелось замереть в состоянии элементарного покоя, потому что уснуть она сегодня не надеялась. Слишком взбудоражена душа.
— Стив, мне нужен перерыв.
В пространстве маленькой кухни душно, неудобно, тесно. Острые углы и грани обеденного стола впивались в ладони, рёбра, тазовые кости, когда Роджерс вновь и вновь вдавливал её центнером своей мощи в каждую плоскую поверхность. Буйный, забитый на дне души всевозможными «нельзя», «нужно» и «во имя» темперамент оборотнем рвался наружу, О том, что с партнёршей следует обращаться бережно, он и не подумал, быть нежным и чутким не собирался, а дорвавшись, наконец, до недоступного, не представлял, что втянется так быстро и останавливаться не захочет.
Дэйзи мягко отстранялась, выворачивалась, следом рванулась резче и очевиднее, пока Роджерс мучительно долго соображал, что от него требуют. Он ослабил захват, позволяя ей развернуться, но двинуться за пределы выставленных капканом рук Дэйзи не смогла. Стив смотрел на её лицо, раздражённое докрасна его колючей щетиной, с тёмными линиями размазанной туши, на распухшие, расцелованные губы и мутные, усталые глаза. Она уже не была возбуждена, она засыпала на ходу, измученная, истраханная, именно такая, какой он хотел её видеть в тот самый первый день.
— Я устала.
Дэйзи неохотно разжимала зубы, отворачивалась, когда Роджерс проталкивал палец в её рот, а все её попытки высвободиться оставались незамеченными. Стив упорно молчал на её просьбы, погружаясь глубже, ощущая горячую влажность её языка подушечками уже двух пальцев, которые она безуспешно пыталась вытолкнуть.
Желание уже не было таким острым, отдавая пресным послевкусием излишнего, муторного напряжения, которое хотелось поскорее скинуть, и не ждать, пока девчонка восстановит силы. Он мягко надавил ей на плечи, шепча что-то до стыда банальное про красивый ротик и «спрячь зубки», поставил на колени, удерживая голову крепко, чтобы не отстранялась дальше, чем того требуют поступательные движения его внушительного органа, который целиком ей в рот не помещался. Паскудная реальность наползала вместе с бледной полосой рассвета, напоминая, что всё произошедшее здесь забудется, затрётся, оставив после себя лишь гулкое, тупое опустошение.
Роджерс упёрся ей в гортань, перекрывая кислород, заливая глотку, ощущая, как она паникует и бьёт его слабым кулаком по бедру, давится рвотными спазмами, а он не отпускал её пока острое, скотское удовольствие не притупилось с последними толчками. Дэйзи согнулась над кухонной раковиной, раскашлялась, сплюнула и шумно глотнула воздуха, обнажённая, тонкая, а по бледной, нежной, как бархатная бумага коже расползались синюшные отметины его пальцев.
— Кажется, об этом заранее предупреждают, — горло сорвано, и голос охрип, Дэйзи наклонилась за полотенцем, чтобы вытереть лицо и набросить его себе на плечи.
— И много раз тебя предупреждали? — Вопрос с лишком прямой и совершенно не подходящий моменту. Дэйзи лишь зло посмотрела на него и пожалела, что в тот вечер, когда она стрельнула у бармена единственную сигарету в своей жизни, не догадалась купить себе пачку как раз для таких моментов. Стив освободил её тело, зато, по всей видимости, собирался хорошенько поиметь ей мозг.
Роджерс лениво подпирал стенку, даже не подумав поискать по квартире штаны — неловкость давно и безвозвратно его покинула. Чувство собственничества взыграло не к месту и не вовремя, заставляя кровь томиться на медленном огне ревности. Ему хотелось знать, скольких ещё она ублажала таким образом и который он по счёту.
— Ты знаешь, у меня до тебя был только один, и он оказался мудак первостепенный. Я не хочу повторений.
Их счёт был равным, и пусть ему уже не быть первым, но оставаться единственным ему вряд ли кто-то запретит. С ней хорошо забываться от реальности, которая вытряхнула, перемолола и выкинула его на обочину жизни, как мешок с дерьмом. Если она не вытащит его из этой блядской экзистенции, то он утянет её за собой, на самое дно, ведь рядом с ней совсем немного, но легче. Хочет ли того же она, нынешнему Роджерсу было не интересно.
То, что её последняя фраза станет пророческой, и что слово «мудак», но уже в свой адрес он услышит и ещё не раз, Стив не знал. Он молча сгрёб её лёгкое, усталое тело в охапку, чтобы донести до спальни и уложить на кровать, а потом смотреть, как она засыпает у него на груди и снова мучительно разрываться напополам.