— Я в курсе. Это не твоя вина…
— Я знаю, — он перебил её, рявкнул грубее, чем рассчитывал, с потрохами выдавая шпионке своё истинное состояние. Вину можно разделить на всех, ведь свою дотошность и энтузиазм к делу он проебал без возможности восстановления. Проверить данные самолично ему просто в голову не пришло, всё и так казалось слишком просто. Но от этого ничего уже не измениться, остаётся лишь жить с последствиями.
— Судебное разбирательство проведут без твоего участия. Виновные идут под трибунал, в суде тебя защищает представитель, так что тебе не нужно присутствовать лично. Семьи погибших получили крупную компенсацию, в СМИ дело не просочится. Огласки не будет, — Романофф отчиталась, как по писанному.
Самолюбие задето, репутация подмочена, ещё восемнадцать жизней повисли камнем на шее плюсом к сотням не спасённых во время битвы в Нью-Йорке, после которой из Мстителей и лично из него сделали культ, причём весьма противоречивый. После разоблачения Пирса и компании ту же Романову прочесали вдоль и поперёк и газетчики, и блоггеры, и сраные законники, а она сидит, нога на ногу, и всё ей как с гуся вода, наверняка уже новую жизнь себе выдумала, ведь так легче. А он так не может.
Роджерс ощущал себя не более, чем ряженой куклой на пороховой бочке — один повод, одна зацепка, и в СМИ разорвётся бомба ровно так же, как это произошло с Барнсом. У него перемыта и отполирована каждая кость, каждая шестеренка механизма левой руки, которую от него в панике чуть не отсоединили, да и самого чуть обратно в морозильник не сунули от греха подальше. Этого Капитан, разумеется, не знал, пока сидел по уши в песке где-то на границе с Зимбабве.
— Где Баки? — запоздало поинтересовался Роджерс, стараясь уловить во взгляде, в выражении лица шпионки малейшие изменения. В этот раз он не позволит ей ни лгать, ни увиливать от ответа.
— У себя дома. Твоё ходатайство подписали, — Романофф не соврала, на это у неё нет ни причин, ни приказа. Она бросила недочитанную книжку в мусорное ведро, где, судя по её брезгливо искривлённому ротику, ей было самое место, поднялась с кресла, отряхивая с простых тёмно-синих джинс невидимые пылинки. — И еще. Тебя отстранили от работы на неопределённое время. Отдохни, Стив, ты всё ещё не в форме.
За ней мягко закрылась дверь, и Роджерс отсчитал ровно тридцать секунд, прежде чем содрать с себя датчики, вытащить иглы и разорвать в клочья хрустящее, пропитанное въедливой лекарственной вонью, больничное бельё. Он стянул со стойки регистрации чьи-то забытые «Гуччи», непроглядно чёрные, чтобы скрыть больной, рассеянный взгляд и чёртову слишком приметную личность, скрылся за первым поворотом, растворился в биомассе серых офисных костюмов, большинство из которых ему едва до плеч доставали. Квартира, в которой обитал призрак Джеймса Барнса, затаилась в трёх кварталах от госпиталя, и ноги упорно вели его туда, хотя он чутко догадывался, что легче ему там не станет.
========== Глава 8 ==========
Роджерс пропустил то время, когда дворовое пацаньё утаскивало крышки от мусорных бачков, чтобы выкрасить их в красно-синий и нарисовать посередине кривую звезду. Бездарно проспал во льдах первые комиксы, коллекционные карточки и открытие экспозиции в Смитсоновском институте. Сейчас всё стало куда красочнее, а супергеройскую атрибутику продают теперь в любой сувенирной лавке, и от настоящей её почти не отличить, браво маркетингу. Роджерс смертельно устал удивляться новому, всё больше замыкаясь в себе, а былой героизм и вера, выбитые типографской краской на страницах учебников для старшей школы, остались лишь в памяти, над которой поглумилось чёртово ОБС.
Его чуть не подрезал восьмилетка, со щитом и в шлеме, сделанном под его маленькую голову, малец едва не запутался в капитанских длинных ногах и о, чудо, не узнал своего героя. Цвета национального флага рябили перед глазами, вызывая вполне ощутимый приступ блевоты и раздражая одним своим присутствием в поле его зрения. Даже спустя полвека его имя всё ещё было нарицательным, и никто из тупоголовых обывателей даже не представляет, в какое жалкое подобие себя самого капитан Роджерс превратился сейчас, так что хотелось орать в голос.
Мальчишка пискляво верещал и радостно подскакивал на бегу, следом за ним рассыпалась стайка такой же костюмированной малыши. Качество этого маскарада напрямую зависело от благосостояния родителей — чем дороже, тем круче пацанёнок на районе. Детский городок находился прямо под окнами квартиры Барнса. Злая ирония. Роджерсу было бы дурно смотреть на это каждый день.