— Дэйзи, отойди от него, я вызову полицию! — прохрипело на уровне земли, парень набирал на сенсорном экране девять-один-один, промахиваясь по кнопкам и пачкая дисплей кровью.
— Не надо полицию. Езжай домой, всё в порядке, — солгала Дэйзи, стремясь избежать огласки и последующего скандала, который обернётся ей и её семье неизбежными проблемами, но голос предательски дрожал, выдавая её «всё в порядке» за «полный пиздец».
— Всё в порядке, мать вашу?! — Её спутник устаканился на ногах и раскинул в стороны руки, демонстрируя драный, залитый кровью костюм от кутюр и подправленное железобетонным капитанским кулаком лицо. Роджерс метнулся к нему, выдрал из его рук телефон и отправил в ближайшие кусты трёхочковым броском.
— Пошел вон или я убью тебя, — подействовало убедительно, неудачливый ухажёр нырнул в первое же подъехавшее такси и скрылся, подло оставив Дэйзи один на один с её огромной проблемой, которая цепко схватила её под локоть и потащила к подъезду. — Нам надо поговорить.
— Нам не надо говорить! — зло отчеканила она, безуспешно выдергивая руку из крепкого захвата. Давно не смазанная дверь парадной гулко скрипнула у неё за спиной, а консьержка спала с открытыми глазами, совершенно не замечая возни на этаже. — Не трогай меня. Уходи, слышишь! Уходи, иначе я действительно вызову копов!
— Почему, мать твою?! Почему? — Почему всё это происходит именно с ним, почему столько дерьма в минуту падает на него одного? Всё грёбаное, глумливое мироздание предстало перед ним в лице хрупкой девчонки, попавшейся под горячую руку. Её беззащитность, её недоказанная вина перед ним подначивала сорвать на ней всю злобу, потому что она вряд ли сможет сделать ему ещё больнее.
— Блять! — На риторический, заданный в сумеречное, затхлое пространство коридора вопрос, Дэйзи лишь глаза распахнула шире. Неужели прикидывается или правда спятил в конец?! Она не могла кричать, только шипеть и выплёвывать ругательства, когда Роджерс раз или два впечатал её в стену возле двери её квартиры, будто выбить пытался из неё ответ.
Нецензурщина, слетевшая с этих прелестных губ, будоражила воспалённый разум и бередила воспоминания. Кто бы мог подумать, что эти слова однажды начнут его возбуждать, а не вызывать раздражение и желание вымыть рот с мылом всякому, кто посмеет выругаться в его присутствии. Ладони крепче сжимались на худых руках, а заточенная в них, не выплеснутая ярость отчаянно требовала выхода. Боль предательства скручивала тугой ком в районе солнечного сплетения, а жажда отмщения переплелась в уродливые, изуверские формы с желанием снова сделать её своей.
— Я вообще не знала, жив ты или нет! Я газеты скупала пачками, а в сети какой только херни не понапишут! Что я должна была делать?! Что, мать твою?! — она больше не сдерживалась, накал эмоций на квадратный метр пространства увеличивался в геометрической прогрессии, грозясь взорваться и угробить обоих под обломками. — Уходи. Уходи по-хорошему, Стив.
Тогда он впервые ударил её. Аргументы закончились, свои права на неё он давно проебал, и рука сама дёрнулась от её лица, будто обожжённая. Надо же стать такой опустившейся сволочью! Разум вопил сиреной — Капитан Америка посмел ударить женщину, и руку эту захотелось отгрызть себе своими же собственными зубами, как только он увидел её полный ужаса взгляд. Дэйзи замерла, прижала ладонь к покрасневшей щеке, не произнесла ни звука, ошалевшая от его поступка.
— Дэйзи, — шёпот срывался на хрип, когда он отнимал ладонь от её лица, чтобы загладить лаской алый след своего безумия, но она лишь брезгливо головой мотнула.
Её терпкие духи оседали горечью на трубке гортани, а тепло столь близкого тела до удушья вынимало все нервы, выжигало остатки самообладания, контрастом к её полному льда взгляду. Каждая клетка организма напряжена до предела, до судороги мышц, до сухости в горле, Роджерс, слепо подчиняясь зову природы, вжимался в её мягкий живот мгновенно затвердевшим органом. Он готов был поклясться, что ощущает каждую хитро выплетенную нить узорных кружев, которыми отделано её невозможно соблазнительное платье, настолько обострились чувства.
— Пошёл вон, — одними губами произнесла она, выдавливая его из интимного пространства, которое теперь будет свято от него охранять и, пожалуй, сменит до кучи квартиру, чтобы больше никогда и нигде с ним не пересекаться. Дэйзи не собиралась льстить его самомнению, признаваясь, что после него так никого к себе и не подпустила, пусть думает, что не один такой неповторимый. Она не ощущала ни страха, ни паники, лишь раздражение, злость и отголоски былого смятения от близости когда-то желанного мужчины до тех пор, пока Роджерс не вынул из бокового кармана её сумочки ключи от квартиры с ловкостью уличного карманника.