Циско предпочитал науку, любил её и боготворил. Он предпочитал вечерами шерстить книги о квантовой физике и термодинамике, нежели шляться по улицам в компании какой-либо девчонки или парня. Носиться по дому с толстым учебником по нано-квантовом строении частиц, часами составлять конспекты и собирать маленькие двигатели, а не пускать время и деньги на ветер, стараясь выделиться перед кем-то. Франциско Рамон выделялся только своим умом и юмором, покорял характером и харизмой, а не дешевым авторитетом. Хартли Рэтэуэй стал для Циско загадкой. Парень из богатой семьи, вышвырнутый её же за непослушание и с позором изгнанный, при этом униженный тем, что предпочитал компании смазливой девчонки парня или мужчину. Хартли покорял и отталкивал одновременно. Он был мерзким, но интересным, он был привлекательным, но таким козлом, он мог похвалить, а после тут же унизить, растоптав тебя о стену и опустив ниже плинтуса. Циско с треском провалился, пытаясь подружиться с холодным красавцем. И да, Рамон совершенно не отрицал, что Хартли вполне милый. На лицо, конечно. А еще с ним можно было поговорить как с нормальным парнем. Он, оставаясь таким же гондоном, умудрялся заманивать людей в свои сети и очаровывать. Циско хотел с ним подружиться, правда хотел, но ехидная задница Рэтэуэя, который, кажется, мог быть человеком только перед Уэллсом, разорвал все шансы в клочья. А еще рядом с очкастым Рамон чувствовал, как его сердце не просто быстро бьется, а сходит с ума. Колотится с такой силой, будто хочет вырваться из грудной клетки и сбежать, помахав напоследок платочком. Первые два раза, когда аномальная активность собственного органа кровотока активизировалась, Циско прибегал к Сноу. Девушка провела анализы, добрые часа два мучила мексиканца различными тестами, а после со спокойной душой отпустила и посоветовала хорошенько подумать и осознать свое отношение к Хартли. В тот вечер Рамон впервые понял, что Рэтэуэй реально козел.
*
- Хартли, ты мне тоже нужен, зайди.
Рэтэуэй победно усмехнулся. Кто бы сомневался, что Уэллс вызовет своего любимчика. Сам парень, похоже, только и ждал этих слов.
- Сегодня я позвал вас двоих неспроста. – Напряженно проговорил Уэллс и снял очки. – Мне уже откровенно осточертело наблюдать за вашими выходками. И не мне одному. Многие сотрудники жалуются, что ваши баталии отвлекают от работы. Я уже молчу, что эти баталии стали вселабораторным развлечением. Ладно, если бы это было раз или два. Но вы, ребята, ругаетесь раз пять на день. Половина технического отдела ругается вместе с вами, когда их ставки, которые они, между прочим, делают именно на исход ваших споров, проваливаются. Поэтому я принял непростое решение.
Харрисон выдержал приличную паузу, давая парням осознать все сказанное, а после выдохнул:
- Если до конца недели я услышу хоть один спор, то вылетите оба. А теперь, с вашего позволения, - усмешка, - прошу вернуться к работе.
И с этими словами уставший мужчина выгнал заигравшихся детишек из кабинета, потер уставшие глаза и достал из ящика бутылку коньяка. Нервов на всех не хватает.
*
Когда на следующий день в лабораторию СТАР заявились побитые Рамон и Рэтэуэй, никто не обратил внимание. Так же никто не заметил характерные следы на шее Хартли, царапины на спине и шее Циско, горящие глаза обоих парней и нитевидный красный след, соединяющий их пальцы. Никто, кроме Кейтлин. Девушка и так видела, как двое оболтусов сначала подрались, поочередно впечатывая друг друга в стены, а после – и непонятно, кто сорвался первым, - сплелись в яростном поцелуе, постепенно продвигаясь в сторону стола, не прикасаться к которому без перчаток Кейт клятвенно поклялась на собственных пробирках. Сноу так бы и стала свидетелем примиренья, если бы Харрисон, хитро усмехнувшись и прижав палец к губам, не выключил планшет.
Так Кейтлин Сноу поняла, что не только она видела химию между Рамоном и Рэтэуэем, но это уже совсем другая история.
========== Михаил/Люцифер ==========
Вселенная изменчива и противоречива. Этот факт известен с давних времен всем живущим и далеко не всегда является двигателем прогресса. Люцифер, если честно, готов рвать и метать от такого вот прогресса. Три тысячи лет, неизмеримое количество часов и минут, которые они с Михаилом могли провести вместе, ушло коту под хвост. И от осознания собственной беспомощности перед этим знанием хочется выть в голос. Люцифер в голос выть не мог по определению, предпочитая тихо и нудно мусолить одни и те же мысли несколько тысяч раз подряд, пуская по этому замкнутому кругу в надежде каждый раз найти ответы на интересующие вопросы. Только вот ответы, будь им неладно, находиться не собирались от слова совсем. Архангел вздохнул, устало прикрывая мутные зеленые глаза. Мысли о Михаиле преследовали его днем и ночью, совершенно не давая спокойно жить. И это несколько угнетало сильнейшего из сыновей Бога. Бога, которого нет и который сначала всех создал, а потом бросил. Мужчина издал истеричный смешок. И почему этот ублюдок с нимбом скрылся в самый неподходящий момент. Возможно, если бы он был рядом, Михаил бы не потерял разум и не забился в угол, отказываясь подпускать к себе хоть кого-нибудь, особенно Люцифера.
Нахождение в теле Кастиэля дало много времени для размышления. Так любимые пчелы ангела, место которого занял кое-кто посильнее, предстали в воображение в виде собственных мыслей, так лихо роившихся вокруг главной из них. Михаил. Снова чертов Михаил, занявший собой даже этот воображаемый улей, занимая место матки. Люцифер в очередной раз скрипнул зубами, стараясь отгородиться от самого себя и погрузился в игру, стараясь развлечь Винчестеров. То, что обожаемый Кастиэль временно недоступен, доводило Дина до грани, а именно этого состояния Люцифер и добивался. Старший Винчестер, тело второй половинки которого занимает гнусный архангел, бесился и валил паром не хуже, чем кухонный чайник. Сэм же, на удивление самого архангела, был несколько холоднее. Почему-то Люцифер считал, что факт того, что Габриэль жив и вполне комфортно устроился, а не отправился к праотцам на перерождение, должно было добавить в глазах Лосяша ему баллы. Только вот баллы особо не прибавились, а старший из братьев, в довесок, хотел еще и его, Люцифера, архангела и грозы всех недостойных людишек, да и людишек в целом, голову себе на стенку. Психическое здоровье Дина после добровольного согласия Кастиэля отдать тело давало сбой, что не могло ни радовать. Но стоит признать ради справедливости, демон из Дина был отличный.
Ангел и демон. Запретная любовь. Как знакомо и трагично. Люцифер хрипло рассмеялся, прислушиваясь к чувствам Каса внутри, и тут же разразился смехом в голос, постепенно успокаиваясь. Кастиэль был возмущен и смущен одновременно, транслируя в голову несколько картинок неприличного содержания сначала про них с Дином, а после и про Люцифера с Михаилом. Смех оборвался так резко, что ангел сам испугался. Люцифер, поджав тонкие губы, закатил глаза. Уж что-что, а благословение младшего брата на их с Михаилом отношения ему не требовалось. Кастиэль ненадолго испарился, оставляя после себя лишь шлейф смущения.
Воссоединение с отцом прошло как-то скомкано и, на удивление мужчины, вполне мирно. Люцифер уже и не надеялся, что выйдет договорится с этим любителем сбегать так быстро, но Бог был в хорошем настроении. Решение навестить Михаила в клетке как-то само собой появилось в голове. После ухода из оболочки Кастиэля, Люцифер предпочел поскитаться какое-то время на свободе, вновь обретя тело, только на этот раз уже собственное. И первым пунктом после следовал ритуал, благодаря которому и возможно будет навестить брата. Михаил, наверное, волосы на себе рвать будет при виде его, только вот вспомнив хитрую улыбочку отца, Люцифер заподозрил что-то неладное. И не прогадал. Клетка оказалась пуста, как и голова старшего Винчестра. Михаила внутри не было, а Люциферу вдруг захотелось заново встретиться с Всевышним и хорошенько побеседовать, чтобы уж наверняка утрясти эти тысячелетия одиночества. Но планы никогда не сбываются полностью, поэтому на пути к справедливости архангела поймали. И какого же было удивление мужчины, когда перед ним оказался Михаил. Причем в своем уме, блистая этой ухмылкой, априори показывающей его превосходство и твой проигрыш.