Иногда Стиву кажется, что быть супергероем - не его. И родись он в этом веке, полном различных высококлассных технологий, жить было бы легче всем: Тони, Щ.И.Т.у, самому Роджерсу. Не нужно было бы заново адаптироваться в кратчайшие сроки, стараясь догнать развитие современного мира; не нужно было учиться жить дальше, задвигая каждый раз воспоминания и чувства как можно дальше; не нужно было бы сожалеть о так и не прожитой жизни с любимой девушкой - Пегги. А ещё не нужно было бы топить боль, стараясь спрятать её в самые отдаленные ящички потрепанной души, давить в себе обиду на весь мир за несправедливость и отчаяние, так старательно пытавшееся захватить супергероя. Ничего из этого делать было бы не нужно. Стив бы родился в какой-нибудь среднестатистической семье, был бы щуплым парнем, не способным даже девушку собственную защитить, возможно стал бы актером. Таких, как Роджерс успел заметить, девушки этого времени жалуют: худых, милых на личико и до одури капризных. Капризным Стив бы не был, но внешние данные разительно отличались бы от нынешних.
Иногда Стиву кажется, что встречаться, да и вообще встречать, Тони Старка было ошибкой. И если не самой опрометчивой, то вполне близкой к этому званию. Невозможный человек, вечно наступающий на одни и те же грабли в попытке казаться лучше (здесь Роджерс наивно забывает, сам точно такой же), чем был, путал Стива покруче всяких навороченных гаджетов этого времени. Тони импульсивный, не заботящийся о себе и окружающих, филантроп, вечно попадающий в истории и не сидящий на месте. Тони - живой. А Стив, кажется, уже нет. Лет так семьдесят, с того самого рокового падения в ледник, когда привычная жизнь пошла псу под хвост, а первое свидание с любимой девушкой сорвалось. И не жить, как живет Стив сейчас, похуже любого наказания или проделки Тони. А ведь он, Старк, тоже не живет. Точнее нет, не так. Тони не живет как все, не живет с того самого момента, как осознал собственную незначительность в этом мире и то, что он порождал зло. Не живет, наверное, с того похищения и создания своего супер костюма. И все его улыбки - фальшь чистой воды; все его показательные подколки, все непристойности и хождение налево - фальшь. Тони - пижон. Невозможный пижон с большим и раненным еще в детстве одиночеством, сердцем, каждую секунду которое грозиться остановиться от попадания туда маленькой, казалось бы незначительной, шрапнели. Для всех, включая Стива до недавнего времени, Тони Старк - обаятельный плейбой с улыбкой за миллион, готовый уложить в постель любую девицу. На первый взгляд. И мало кто знает, какие чувства и переживания этот самый плейбой хранит там, за железными доспехами собственного костюма и созданной временем маски.
Иногда Стиву кажется, что во всем этом виновато непонимание. Оно, словно вирус, проникает чуть ли не под кожу каждого, кто имел неосторожность его подцепить, ломая внутренние барьеры и правила. И сам Стив, кажется, заболел. Заболел давно, еще в сорок третьем, а сейчас эта болезнь развилась до такой степени, что лечиться поздно. Она, как рак легких, находится на последней стадии и не имеет способа избавления. Стиву от этого ни тепло, ни холодно, но почему-то больно. Там, глубоко в душе, под гнетом собственных воспоминаний и страхов, что-то пульсирует и болит каждый раз, когда она, болезнь непонимания, пускает тонкие ростки в очередной раз, заставляя совершать необдуманное. Стив Роджерс никогда не был святым. Он убивал, пусть и ради бравого дела, жертвовал своими солдатами и собственным здоровьем. Да что уж таить, Стив даже один раз утопил котенка. Случайно, конечно, но моральной ответственности это с него не снимает. И никто, исключая Стива, не знает о всех плохих делах, совершенных его руками. Для всех Стив Роджерс - непоколебимый Капитан Америка, который и мухи не обидит, если та не фашистская. Реальность, однако, кардинально отличается от представлений общественности.
Иногда Стиву кажется, что они с Тони вполне понимают друг друга и никакой стены непонимания между ними нет. Если, конечно, отбросить споры, нелепые шутки и самовольные действия Железного Человека во время миссии, повседневные заморочки и вопросы нравственности относительно некоторых аспектов, то да. Они понимают друг друга. Правда, их понимание тесно граничит с непониманием, что заводит Стива в такой ступор, от которого кружится голова. Тони не слушается, Тони не думает, Тони не считается как со своей, так и с жизнью Стива (команды). От этого непонимание растет все больше, а катализатором служат какие-нибудь посторонние факторы.
В этот раз непониманием послужил глупый закон правительства о регистрации. И, как итог, сейчас идет война. И начал её, как бы смешно ни было, Стив. Баки, если говорить честно, выступил лишь решающим толчком, как когда-то Ванда для Тони. Но Ванда в команде Стива, а Тони - нет. Тони пошел против, Тони поддержал глупое веяние Стива, а теперь они - враги. Между ними больше нет стены непонимания, как и нет всего остального. Стив лично, собственными руками, всё разрушил. И исправить этого можно лишь одним способом, исход которого предрешён: убить Тони Стив не сможет, но должен; убить Стива у Тони рука не поднимается, но надо. Единственный выход для подобного сценария: сдаться противоположной стороне. И Стив положит конец этому непониманию собственной жизнью.
А потом Старк приходит на базу Гидры с намерениями помочь. И в Стиве что-то разрушается, с глухим стуком разбиваясь о пол здравого смысла внутри, заставляя испытывать к Тони не только злость, разочарование и глупую обиду. Это все, по-хорошему, стоило бы забыть, но Роджерс отчего-то не может. Стиву хочется обнять Тони, хочется прижать к себе и шептать-шептать-шептать о том, как ему жаль, как он хочет остаться и как сильно любит глупого гения. В глубине души, правда, они оба знают о том, что если бы пришлось, то Стив бы поступил так снова, стараясь защитить Баки. Последняя ниточка, связывающая Роджерса с прошлой жизнью, последнее веяние прошлого и такая же искалеченная временем душа, как сам Капитан. Только вот лучше от этого не становится. Тони выглядит непривычно разрушенным, с синяком на половину лица, огромными кругами под глазами и карими глазами, в которых Роджерс тонет. Они, словно трясина, затягивают к себе, заманивают в глубину и не дают отстраниться, принося смерть (в случае Стива поражение и полное осознание того, какой же он мудак и как сильно сделал Тони больно). Только вот Капитан Америка, к счастью или сожалению, на такие штучки не попадается.
Когда Тони лежит на холодном бетоне с щитом в реакторе, а Стив, еле волоча ноги, утаскивает с собой Баки, оставляя некогда любимого человека в одиночестве, чувство вины и совесть не затыкаются ни на секунду. Письмо, к слову, Роджерс пишет так же под их гнетом, только вот к этому прикладывает фантомную руку и душа с сердцем, так редко в последнее время объединявшиеся воедино. Стиву больно, плохо, но сделать он ничего не может. Даже Баки, кажется, понимает всю глубину проблемы и напоследок, прежде чем стать солдатом-сосулькой, кладет руку суперсолдату на плечо и говорит, опустив взгляд в пол: «Прости, Стив. Если бы я знал, чем все обернется, то скрывался бы тщательнее». Роджерс в ответ лишь грустно улыбается, кивает, шепча: «Ничего, Бак. Я не в обиде». Но Стив, как бы ему ни было противно от самого себя, не жалеет.