Идиллия.
***
- Назови синоним к слову любовь.
- Чего? – Донхи на мгновение отвлекается от Лавкрафта, которого выцепила на полке, и недоуменно взирает на вдохновлено сопящего Намджуна, который возит карандашом в блокноте, время от времени приговаривая «Вот пацаны обзавидуются!». Если сначала у барменши была хлипкая надежда, что он работает над каким-то важным делом и в их офисе ужасная конкуренция, но нет, после третьего сиплого под нос «Я крутой репер Намджун, и все вы сегодня будете подо мной, сучки!» она глубоко разочаровалась в этом человеке.
- Синоним к слову любовь, ну или слово такое, чтобы её охарактеризовало, - терпеливо повторяет Намджун, не зная, как тонко намекнуть, что ему так хорошо пишется только из-за её присутствия рядом, задумчивого взгляда внутрь книги, оголенных ключиц и очевидного отсутствия белья на небольшой груди. – Но только такой, чтобы за душу торкнуло сразу же.
Донхи долго не думает.
Донхи просто вспоминает.
- Богохульство.
- А? – Намджун ждал «боль», «страдания», «сантименты» или чего-то в таком роде, но не этого уж точно. Донхи снова съеживается в свой защитный клубочек на диване, её голова – на его коленях, и её теплое дыхание иногда касается голых Намджуновых ляжек – он дома ходит либо в шортах, либо в «полотенчике».
- Богохульство. Разве не торкает за душу?
- А… Ага, да, ты права. Это сильно.
Намджун улыбается, как придурковатый мальчишка, ерошит волосы Донхи и смешно дует её на макушку, заставляя заворчать и поёрзать на диване, избавляясь от легкого чувства дискомфорта. Тонкая майка сводит с ума, еще и задерлась на животе, обнажая один из сотен шрамов, его бы сейчас закрыть ладонью, провести губами по шероховатости кожи…
Намджун готов записать себя в сумасшедшие, потому что, ну блин…
Это так хреново.
Когда тебе выламывает мозги нежностью.
Когда хочешь целовать всё её угловато-костлявое тело, не пропуская ни единой родинки.
Когда просто жизненно необходимо доказать, что каждый “недостаток” вроде тощих ребер - это на самом деле безумно сексуально и идеально.
Когда главным приоритетом становится не работа, а выпирающие сквозь прозрачную футболку лопатки.
Когда клинит настолько, что вместо привычной уже порнухи снятся длинные ноги, выглядывающие из-под его рубашки, или взгляд украдкой из-под взлохмаченных волос.
Когда обычные объятия вполне ненарошно превращаются в нечто более интимное ввиду коротких поцелуев в изгиб шеи, которые девушка даже и не замечает.
Намджуна впервые в жизни прошибает желанием о ком-то заботиться.
Намджун не знает, как это объяснить Донхи.
Намджун уверен, что она – его богохульство.
========== Bosco ==========
Victims we are not of happenstance,
Мы становимся жертвами не случайно
But you’re a victim all the same
Но ты всё равно жертва
Stuck inside a circumstance,
Ты не можешь изменить обстоятельств
With your confusion and your blame
Со своей растерянностью и чувством вины
— Хёоооон, ну хёоооон, — Намджун огорченно вздыхает, уныло похлебывая свое соджу под насмешливым взглядом Юнги: Донхи пока не вышла на дежурство, и донсэна это вогнало в депреснячок средней тяжести, — а какой синоним ты смог бы придумать к слову «любовь»?
— Эк тебя торкнуло, а, — Мин Юнги, директор с большой буквы и просто отпетый засранец угорает с бедненького и страдающего Намджуна, и даже не старается помочь ему несчастному. Намджун вполне логично обижается и отворачивается от бяки-хёна с намерением дуться целый час. — Ну на самом деле, я бы использовал что-то вроде «опыт» или «испытание».
— Вот! Все люди подумают что-то такое, ну там чувства, неудача или счастье, или чего еще, но! — Намджун резко передумывает обижаться и даже забывает о своем депреснячке. — Но что ты можешь сказать о человеке, который использует вместо всего этого «богохульство»?
Юнги молчит, к вящему удивлению друга, который ждал смеха, въедливых комментариев или вообще трепания по макушке со снисходительным «да не парься по мелочам». Но Юнги молчит. Юнги наливает себе виски на два пальца, разбавляет льдом и цедит потихоньку, избегая смотреть младшему в глаза. Ким неуверенно и, возможно, даже смущенно тянет его за полу рубашки.
— Хён?
— Всё хорошо, мелкий, — Юнги привычным, но таким редким жестом притягивает лохматую головушку любимого донсэна к себе на плечо, пользуясь тем, что он стоит, а Джун — сидит, и обнимает, позволяет доверчиво зарыться носом в шею и обхватить в крепком медвежьем, но ласковом объятии. — Я, конечно, это подозревал, судя по её некоторым особенностям прошлого, что получилось узнать, но…
— Ты о чем, хён? — Намджун еще раз притирается щекой к шее Юнги и, не обращая внимания на множество посетителей, с покорной любящей улыбкой принимает короткий поцелуй в лоб (редкость, потому что Юнги хоть и дикий фанат тактильного контакта, но в жизни в этом не признается — слишком смущается).
— Просто…
Закончить он не успевает. Донхи, запыхавшаясь, занимает свое место за стойкой и кланяется с извинениями за опоздание. Снова в чёрной футболке и джинсах, снова босиком и с неряшливым пучком изможденных краской волос, сегодня — выбеленных до платины, от чего у Джуна дико перехватывает дыхание. Уставшая, невыспанная и с легким румянцем от пробежки, она приветливо кивает Намджуну и даже находит время на то, чтобы перегнуться через барную стойку и хлопнуть его по плечу, а после сварганить столь любимый им «Секс на пляже» (парни из тусовки никогда не должны об этом узнать; дело в том, что они итак уже знают, но молчат) и обновить виски в бокале своего начальства. Юнги смотрит на нее излишне внимательно, будто пытается что-то высмотреть где-то под её израненной кожей…
Наверное, высматривает. Потому что горько улыбается, крепко сжимает Намджуново плечо и шепчет ему на ухо под напряженным взглядом барменши.
— Ты поймешь когда-то. Вот только верь в нее.
Парень дико хочет припереть друга к стенке, но понимает, что старший не скажет и слова больше.
Донхи мешает коктейли, даже не отставляет бутылку виски в сторону, потому что Юнги очевидно решил напиться.
А еще она время от времени встревоженно зыркает на Намджуна.
***
— Еда! Хён!
— Ты сначала радуешься бургерам, а потом уже мне? — Намджун корчит из себя обижуську, но лохматит младшему волосы и зажимает его в традиционном хёнском захвате. Тэхён показушно куксится, но Намджун хорошо понимает: для пацана он сам сейчас как Сокджин и Юнги для него пять лет назад, так что мальчишка совсем не против опеки и толики заботы, вон как макушкой в ладонь вжимается.
— Я радуюсь тому, что хён принес еду, — Тэ улыбается своей славнозвестной Чеширской, на которую Донхи вечно ворчит, потому что не умеет сопротивляться подобному очарованию донсэна, и ловко перетягивает на себя бумажный пакет с бургерами и картошкой. — Нуна с тобой беседовала в последние недели?
— Угу, мы с ней виделись вчера в клубе, — Намджун благодарно принимает бургер, довольно вгрызаясь в него — времени поесть на работе не было.
— Тебе ничего странным не кажется? — малыш неуверенно зыркает из-под своей пижонской бордовой челки, немного неумело намекает, но Намджун и так в недоумении от Юнги-хёна и его поведения, Намджун не понимает.
— Ну, она теперь разрешает себе класть голову на мои колени, а еще я теперь могу потрепать её волосы и остаться после этого живым, — юрист с весельем в голосе толкает парня локтем, и Тэхён тоже тихо хихикает, чему-то своему улыбаясь.
— Да уж, она к тебе начинает так же привыкать, как к…
И бледнеет. В одно мгновение, даже замирает на месте и цепенеет, бургер почти что вываливается из пальцев, и только тогда парень отмирает, подхватывает бумажный пакет покрепче, выдавливает даже улыбку.