Он не ждал обморока и вот этого — нервно подрагивающих пальцев, бегающего взгляда, лишь бы не встретиться с его, и тяжелого напряжения между ними.
Она курит, сидя на подоконнике, рядом полная пепельница, а в раковине полно немытых чашек. Судя по упаковкам на полу, питалась она всё это время далеко не овощами, а из нервных движений и затравленного взгляда можно сделать вывод, что его попросту боятся.
Намджун хотел далеко не этого.
— А ты бы так смогла?
Она удивленно застывает, тушит недокуренную пятую и дерганным движением жмет на кнопку чайника.
— Как именно?
Парень невесело улыбается, но Донхи этого не видит — закопалась в шкаф и совершенно не хочет вылезать из него еще добрых полчаса. Ну или пока друг-уже-не-друг не уйдет.
— Ты бы не хотела прикасаться к человеку, которого любишь? — она застывает с горячим чайником в руке. Намджун рад реакции, Намджун продолжает: — Все эти нежности с сонными поцелуями, спать в одной кровати и обниматься очень часто. Не хотела бы?
Донхи на это только фыркает обидно насмешливо и наконец заливает чай.
— Я не хотела бы любить, а все остальное меня не интересует.
Ким понимает, что нормального разговора у них сегодня не получится.
— Уходи отсюда, — просит Донхи, и Намджуну не остается ничего, как подчиниться.
***
Как только за ним закрывается на хлипкий засов дверь, Донхи нервно выдыхает, прислоняясь головой к прохладному дереву.
Была ли она испугана? Очевидно.
Хотелось ли ей сбежать? Безусловно.
Нужно ли было ей прогонять Намджуна? Естественно.
Иначе она бы подошла к нему и попросила поцеловать её снова. Но нельзя. Сейчас — еще нет, не время пока. И пусть парню плохо, она видит это, но… он и вправду её сначала испугал, да, конечно, ему не стоило целовать её без разрешения, и Юнги уже успел просветить, почему его глупый тонсэн сделал то, что сделал… Но сейчас дело только в ней.
Испугалась она своих же чувств.
Сбежала она от его ласкового взгляда и влюбленных слов.
Прогнать ей пришлось для того, чтобы не начать просить остаться.
Ей нужно еще полгода продержаться, и если Намджун будет готов тогда, если найдет в себе великодушие простить её — то она с удовольствием поцелует его сама и впустит в свое сердце. Но пока…
Донхи кажется, что с её груди наружу торчит что-то. Что-то откровенно попахивает нездоровой фигней и конкретной злокачественностью, от него мутит и перехватывает спазмами сердечную мышцу.
Любовь — это далеко не бабочки в животе.
Любовь — это просто откровенное отвращение к себе.
Донхи хотела бы остаться сейчас с Намджуном и откровенно объяснить ему, что он сделал не так и где облажалась она.
Но она слишком сильно ненавидит сейчас себя.
Комментарий к Devil in the Details
Полуночная напоминает, что она обитает вот здесь: https://vk.com/m_polunochnaya. Заходите, там рады каждому, а еще время от времени появляются спойлеры, стихи и другие интересности.
========== Whithout You I`m Nothing ==========
Take the plan, spin it sideways
Хочу действовать, но мчусь под откос
I…
я…
Fall
падаю
Without you I’m nothing
Без тебя я — ничто
Если в этом мире есть человек с большим чувством вины, чем у Намджуна, то как он вообще остается жив?
Сам юрист уже третий день подряд просыпается с мыслью «лучше бы я сдох».
Он вкалывает на работе, как ненормальный, только бы не сорваться к обветшалой холодной квартирке в старом полуразрушенном здании, где обиженная на мир девочка закрылась ото всех — в первую очередь от него — и страдает от очередных обманутых ожиданий. Он чувствует себя предателем, почти что убийцей доверия, ведь да, гордая и сильная Донхи за последние годы доверилась лишь ему и Юнги-хёну, а он просто…
Похерил всё.
«Take the plan, spin it sideways… I… fall. Without you I’m nothing»
Будто ему и так не хочется сдохнуть, он слушает эту песню на повторе, каждый гребанный раз упиваясь тем, что облажался, и да, пусть на него начинают обеспокоено поглядывать сотрудники, пусть Юнги взял за привычку таскаться к нему домой утром и вечером, проверяя, пусть остальные друзья начинают писать ему почти что по очереди и внезапно вытаскивать пообедать (хотя с некоторыми вообще полгода он нигде не выбирался), но…
«Without you I’m nothing»
Это же Донхи его подсадила на чёртовых депрессивных Placebo!
Всё заканчивается тем, что приходит Сокджин. Ловит Намджуна за капюшон толстовки, критическим взором окидывает больной взгляд, опухшие глаза и трехдневную щетину, горько вздыхает и тащит домой. К себе. Кормить, отмывать и ругать/подбадривать, зависит от ситуации, но, кажется, всё же второе, так что полтора часа спустя младший вываливается на кухню, благоухая ароматами пены для ванны и сияя кожей от лосьона, и на столе его ждет полноценный минимальный набор Ким Сокджина под названием «на скорую руку успел» (в переводе на человеческий это значит четыре полные кастрюли и две сковородки, а еще примерно полтора десятка закусок из холодильника). Намджун потеряно и немного испуганно сглатывает, а после начинает ныть:
— Хён, ты же понимаешь, что в меня это всё не влезет? Да этим можно накормить половину Китая, хён, честное слово!
— А ну цыц! — немного повышает голос хён, и Намджун покорно затыкается. Потому что если Ким Сокджин говорит «цыц» — это значит «цыц». С его «цыц» не спорят, так что бедный юрист лишь горько вздыхает и покорно присаживается за стол, набирая себе из каждой кастрюльки по ложке.
— Там еще огуречное кимчхи сзади тебя.
— Да, хён.
— И не забудь про маринованные бобы.
— Конечно, хён.
— Почему ты взял себе так мало мяса? Погоди, я тебе доложу.
— Хорошо, хён. Спасибо, хён, — так обреченно отзывается Намджун, что старшего начинает немножко грызть совесть. Немножечко совсем. Но это не мешает ему вывалить еще половину кастрюльки на тарелку тонсэна, покорно жующего его еду. — Слушай, хён, — спустя половину тарелки Джун чувствует себя беременным носорогом, но мужественно и методично продолжает кушать, — а почему ты ни разу не заставлял Донхи покушать у тебя? Я вообще думал, что это первое, что ты сделаешь после знакомства с ней.
— А, это, — Джин вдруг расплывается в хитрой ухмылке и начинает хихикать. — Она и так на меня волчицей смотрела, если бы я еще и покормить её вот так решил, точно бы укусила и убежала прочь. А я, между прочим, готов построить с ней доверительные дружеские отношения, — наставительно поднял палец, выглядя так важно и серьезно, что Намджун против воли улыбнулся, с удивлением понимая, что под беспечную болтовню хёна прикончил ту гору еды. Судя по улыбке хёна, именно на это он и рассчитывал.
После еды они перебираются в гостиную с вином и бокалами (Джин выпивает исключительно по вечерам пятницы), и эта уютная обстановка, тепло и алкоголь наконец помогают Намджуну расслабиться настолько, что он готов делиться наболевшим. На самом деле, ему даже непонятно, почему хён не пришел к нему раньше, но на минутку совесть подсказывает, что, возможно, Сокджин сам ждал, когда же младший позвонит в его дверь. И лишь когда понял, что Джун влез в себя, вооружившись лопаткой для самокопания и щипцами для вытаскивания всех прогрешений с глубины памяти на поверхность, то решил осуществить привычную процедуру приведения тонсэна в чувство.
— Спорим, Юнги-хён недавно здесь тоже был, — невпопад шутит, но Сокджин, к его удивлению, смеется и согласно кивает. — Серьезно? Благословения просил, или что?
— Просто хотел поговорить о сомнениях, — ответ с мягкой улыбкой, а после хён так несолидно хихикает. — Только не спрашивай, с кем он встречается. Умоляю, у меня пошло несколько недель, чтобы узнать, и я намерен держать язык за зубами.
— И не собирался, — так искренне удивляется Намджун, что старшего щемит в груди от гордости. — Это же дело хёна. Захочет — расскажет, так ведь? Здесь дело не в том, что он нам не доверяет, скорее, хён просто хочет, чтобы настолько личное оставалось как можно дольше лишь его.