— Потому что я хочу убедиться, что он поддерживает образ слащавого сноба не только с тобой, но и со всеми. К тому же, я ещё не проверил этого Макса или как там его, а ты не можешь быть объективной, так что, черт тебя подери, вытаскивай свой зад из машины и не истери, как умалишенная пенсионерка.
— Это тебя так диск, прилетевший в нос, обидел? — Эмма фыркнула, но препираться дальше не решилась. Не прошло и секунды, как желание спорить захлестнуло её с новой силой. — Я не буду следить за Дэвидом. Это унизительно. Я целый год с ним бок о бок, плечом к плечу…
— Гениталия к гениталии.
— Что?
— Что?
Эмма закатила глаза и щёлкнула языком. Джефф был невыносим, но рядом с ним её энергия будто била ключом. Раньше, чтобы заставить актрису вот так вот на кого-то агрессировать, нужно было как минимум сжечь ей волосы или отстранить от съёмок, но в такие моменты, как сейчас девушка становилась оголенным проводом, и она не могла сказать, что ей это не нравилось. Как в школе, когда понравившийся мальчик дёргает тебя за косички, ты кричишь на него, мысленно вздыхая: «Значит, ему на меня не всё равно». Их отношения с Джеффом пусть и стремительно летели в ближайший кювет, но они набирали обороты с каждой секундой, а не вязли в болоте тошнотворной вежливости, как это происходит с Дэвидом.
Джефф вышел из машины, и Эмма взглянула на него через тонкую призму солнцезащитных очков. Он был тем мужчиной, которого её хлопотливая мать закармливала бы своей фирменной лазаньей, тем мужчиной, с которым бы её отец фанатично орал: «Давайте, Иглс, порвите этих сосунков!». Эмма никогда не нуждалась в одобрении родителей, в противном случае работала бы сейчас в юридической фирме на побегушках у своего кузена Кевина. Но почему-то мысль о том, что Джефф — это человек, с которым у неё ассоциируется слово «дом», ей нравилась. К тому же, он был горяч. Однажды она сосчитает его кубики и убедится в собственных ночных домыслах, а пока будет радоваться его мышцам, обтянутым белой тканью ненавистной ему рубашки.
— Ну и каков план, агент ноль-ноль-ноль?
— Очень смешно, — Джефф сощурился, глядя ей за плечо. — Видишь вон ту лестницу на заднем дворе парикмахерской для педиков?
Эмма раздраженно фыркнула. «Парикмахерская». В её кругах его давно бы обсмеяли.
— И?
— С этой крыши мы с Джиной как-то следили за одним ублюдком сутенером. Вместо съёмочной площадки тут было что-то вроде притона для богатеньких.
Подумав об этом, актриса скривилась. Она послушно последовала за ним и, минуя мусорные баки, остановилась напротив шаткой металлической лестницы, которая держалась на не самом честном слове. Девушка перевела на Джеффа неуверенный взгляд.
— Я не полезу.
— Эмма, тут два этажа.
— Я постою здесь, а ты лезь. Не могу поверить, ты заставляешь меня следить за моим другом! И с чего ты взял, что Дэв будет там?
— Он сам об этом сказал, — капитан остановился на второй ступеньке и протянул руку капризной блондинке. — До съёмок ещё час, Эм, мы просто понаблюдаем за движухой на площадке, а потом как ни в чем не бывало спустимся обратно, если не придётся вызывать наряд, конечно.
Следить за Дэвидом было… омерзительно. Эмма и так использовала его доброту, а теперь вот так запросто сомневаться в мужчине, которого она знает целый год? Но разве год — это много? Мужья убивают своих жён после тридцати лет совместной жизни. От мысли об этом по коже девушки пробежали мурашки. Она вложила свою ладонь в ладонь капитана и молча последовала за ним, стараясь не смотреть вниз и считая каждую ржавую ступеньку на своём пути. Оказавшись на крыше, Эмма вздохнула. Что ж, ладно, всё это совсем не выглядит, как в боевиках. Второй этаж практически не открывал обзор на квартал, но стоило Джеффу отойти, и вид на съёмочную площадку и трейлерную стоянку предстал перед актрисой, как на ладони. Вот Эрик, бегающий с камерой из одного трейлера в другой, а вот Джесс, стоящая посреди парковки и набирающая чей-то номер. Через секунду в кармане Эммы зазвонил мобильник.
— Ответь, — сказал капитан, уставившись в бинокль. — Я вижу кучу камер возле перекрёстка.
— Да, мы как раз собрались снимать, как меня сбивает машина.
Телефон продолжил трезвонить. Эмма поставила его на беззвучный и выхватила из рук телохранителя бинокль.
— Я бы на это взглянул.
— Заткнись, я вижу Дэвида, — он всегда приходил раньше, чем нужно. — Ох, боже мой, Джефф…
Капитан занервничал, вглядываясь в тёмный силуэт режиссёра
— Что, что там?
— Ты не поверишь, он… он стоит и читает сценарий!
— Шизофреничка.
— Параноик, — Эмма помолчала, а затем добавила: — На что ты рассчитывал? Что он достанет топор и начнёт размахивать им посреди съёмочной площадки?
— Я просто хотел понаблюдать за ним. Как в зоопарке, знаешь.
— Или скинуть меня с крыши.
— Я бы выбрал здание повыше.
Она вдруг почувствовала себя предательницей. Стыдливо спрятав взгляд, девушка молча последовала к лестнице, выглядывающей из-за парапета крыши.
— Я ухожу, — Эмма обернулась на угрюмого Джеффа, а затем снова посмотрела на лестницу, будто та способна искупить все её грехи. — Кроме этой грязной статейки у тебя на него ничего нет. Сегодня я пойду с ним в ресторан и проведу, возможно, один из лучших вечеров в своей жизни. Дэв отвезёт меня домой и галантно поцелует в щеку на прощание, не требуя ничего больше. Перестань видеть в людях плохое, Джефф. И будет тебе счастье.
Челюсть заскрипела под натиском едва сдерживаемой злости. Она не ведает, что творит. Сама кладёт голову на рельсы.
И почему его это так злит?
***
Эмма любила Фрэнка Синатру, белое вино и устрицы. Ей нравилось, когда на неё бросали восхищенные взгляды, нравилось видеть притаившихся за углом папарацци, нравилось, как платье облегало её фигуру. Сегодняшний съёмочный день забрал все её силы, она не могла сосредоточиться ни на одной из реплик, будто все подозрения, которые точно теннисные мячи ракеткой она отбивала от Дэвида, прилетали ей в затылок в самый неподходящий момент. Тарино ободряюще улыбался ей и говорил, что всё будет в порядке, но когда Джефф вдруг исчез по какому-то «делу немыслимой срочности», Эмма всерьёз запаниковала. Она знала — это связано с тем Максом с визитки, найденной на яхте. Знала, потому что подслушала разговор (вернее, крик) капитана, что ругался с детективом и орал, что всех уволит к чертям собачьим, когда вернётся. Актриса боялась и мысль допустить о том, что будет, если Джеффа и правда вернут к работе.
И сейчас, наблюдая за тем, как Дэвид оплачивает счёт, она думала о капитане. Легкая неуютность и натянутость с Тарино с каких-то пор не могла сравниться с этой раздражающей беззаботностью в компании этого раздражающего копа. Эмма могла бы смело откинуть предрассудки и окрестить Джеффа своим другом, если бы тонкая нить сексуального напряжения между ними не становилась с каждой секундой всё толще и толще. Это было странно. Странно и непривычно. Она не привыкла чувствовать что-то к кому-то, всегда шатко балансируя между обычной симпатией и дружеским равнодушием.
— Это был прекрасный вечер, — заключил Дэвид, вырывая актрису из мыслей.
Эмма взглянула на него одним из тех взглядов, который обычно говорил: «Извини, я не слушала, о чем ты говорил всё это время, но для вида улыбнусь и кивну». По тому, как режиссёр удовлетворённо ухмыльнулся, девушка поняла, что все сделала правильно.
Они выходили из «Лобстера» — роскошного ресторана с идиотским названием, как самая красивая пара Голливуда. Он держал её под руку, она сияла и игриво прятала лицо ладошкой, пока папарацци кричали им вслед: «Вы вместе? Пожалуйста, остановитесь! Дайте пару слов о вашем романе!». И если раньше Эмме это льстило, то сейчас она чувствовала себя латентной проституткой.
В салоне автомобиля пахло дорогим парфюмом и деньгами. Она прислонилась лбом к стеклу и искоса взглянула на водителя. Дэвид хотел было устроить ладонь на её колене, но отдернул руку и виновато поджал губы. Тот бокал явно был лишним.