Баронет уже чуть с негодованием не вскочил, но Дезина удержала его, положив руку на плечо.
— Мы здесь, потому что в порту был найден труп. Это баронет Таркан фон Фрайзе, специальный посланник принца Тамина. Он из Алданского посольства.
— Кстати, раз мы заговорили об этом, — сказал Ласка, когда Дезина поднесла бокал ко рту. — Мертвеца случайно не звали Дженкс, и он был камердинером?
9. Ласка и волчья голова
Дезина подавилась вином, закашлялась, и слёзы навернулись ей на глаза, когда Истван похлопал её по спине. Вероятно, у него были добрые намерения, и он посчитал, что действует нежно, но Дизина чувствовала иначе. Задыхаясь, она подняла руку.
— Прекрати! — поспешно выдавила она. — Ненароком ещё меня убьёшь!
Со слезящимися глазами она ошеломлённо посмотрела на поджарого мужчину, который с широкой ухмылкой откинулся на спинку стула и явно наслаждался спектаклем, в то время как баронет отреагировал на удивление спокойно, и сощурив глаза, смотрел на Ласку.
Иногда, как в этот момент, хотелось бы Дезине, чтобы той первой встречи с этим поджарым мужчиной никогда не было. Но с другой стороны… почти двадцать лет назад маленький мальчик наблюдал, как богато одетый мужчина посреди ночи выбросил свёрток в портовую воду.
Хотя ему самому едва исполнилось четыре, и он ещё не умел хорошо плавать, мальчик всё же прыгнул в холодную воду и, пока тащил мокрый свёрток к ближайшей, спускающейся в воду лестнице, сам несколько раз чуть не утонул. Свёртком оказалась девочка около трёх лет, а храбрый мальчик, по прозвищу Ласка, позже сам стал легендой.
Это всё ещё была любимая история Ласки, хотя Истван настоятельно советовал ему больше не рассказывать её. И уже в течение многих лет Ласка регулярно обвинял Дезину в том, что она основательно испортила ему всё веселье с тех пор, как дверь Совьей башни, легендарных маэстро Старой империи, открылась для неё.
Истван, в свою очередь, считал, что не разумно трубить миру о том, что Дезина, первая Сова Аскира за многие столетия, и Ласка, легендарный вор, в течение почти целого десятилетия, вместе таскали кошелки и грабили сундуки с сокровищами, которые плохо лежали!
Пока однажды Ласка не попытался избавить некоего хозяина постоялого двора от кошелька, и тот поймав его, не отпустил даже когда царапающаяся, шипящая и кусающаяся рыжеволосая девчонка попыталась пнуть его по голени.
Время от времени Иствану взбредало в голову предложить крышу над головой одной из многих беспризорных девчонок из портового квартала и растить их, как своих дочерей. Достаточно часто он терпел неудачу, некоторые вскоре сбегали, другие не использовали то, что он им предлагал, но Дезина уже всегда была другой… И, как он неустанно повторял, он гордился ею.
Однако эта дочь пришла вместе с братом, и Истван был вынужден открыть двери своего дома и для Ласки. С тех пор Ласка жил здесь, его комната на третьем этаже всё ещё была единственным известным ему домом. К тому же, по мнению Ласки, не было повара лучше, чем Истван, а его винный погреб всегда пополнялся.
Вспомнив о легенде, легко можно было представить, что Истван унаследовал своё телосложение от предка. И хотя здесь, в порту, было множество парней, которые считали себя крутыми, чаще всего было достаточно одного взгляда в глаза Иствана, чтобы напомнить даже самому бывалому бандиту, где он находится. А если этого было недостаточно, что ж, тогда на выступе над воротами к остальным черепам вскоре присоединялся новый.
Легенда и хозяин сделали этот постоялый двор особенным и в другом отношении. На протяжении веков постоялый двор был нейтральной территорией, где в порту могли встретиться даже две враждующие или вовлечённые в борьбу за власть стороны, чтобы под защитой принудительного нейтралитета, пересмотреть условия или уладить старые разногласия.
Если коротко, то для человека, на которого к тому же и большинство Морских Змей смотрели более чем подозрительно, это было идеальное место для дома. Но оно имело свою цену. За те же деньги, которые Ласка платил за свою простую комнату на верхнем этаже постоялого двора, он смог бы снять целый дом.
Он об этом не волновался, потому что поджарый мужчина был именно таким, как о нём говорили: самым успешным вором, которого имперский город видел за многие столетия.
Ласка, давно забывший своё настоящее имя, был не стариком, как можно было бы подумать, если послушать слухи о его деяниях. Ему было всего два десятка и два года. Но для вора это был почтенный возраст… Для большинства воров нужно было либо отказаться от этого бесславного ремесла, либо рано или поздно потерять и вторую руку.