Штаб-полковник улыбнулся.
— Пока вы не забываете, что он тоже акула! Похоже, вы ему тоже нравитесь, Дезина. Однажды он сказал мне, что из вас вышел бы хороший торговец!
— Из его уст это большой комплемент, — рассмеялась Дезина. — Мне пора идти, Орикес. Чем раньше я навещу Олдина, тем скорее доберусь до своей кровати. — Она отвернулась, собираясь уйти, но полковник удержал её, легонько коснувшись руки.
— Дезина. Один раз я уже затрагивал эту тему, — тихо промолвил он. — Как приме башни, вам полагается адъютант. Я хочу, чтобы этот пост заняли.
— Я не прима, — возразила Дезина, подозревавшая, к чему приведёт этот разговор. — Просто я случайно оказалась единственной маэстрой в башне!
— А значит вы первая Сова… хоть в тоже время и последняя, — улыбнулся Орикес. — Это ничего не меняет. Вы слишком ценны для нас, чтобы я мог рискнуть оставить вас без защиты.
— Я и сама могу отлично о себе позаботиться, — возразила она.
— Дезина, — нежно сказал Орикес, на этот раз используя фамильярную форму обращения, которую избегал, когда дело доходило до официальных вопросов. — Ты для меня слишком ценна, чтобы на этот раз позволить тебе себе переубедить.
Она вздохнула.
— Есть ли способ как-то это обойти?
Штаб-полковник покачал головой.
— Нет. На этот раз я настаиваю.
— И кого вы выбрали на эту роль?
— Изначально я подумывал о майоре Меча Бликсе, — ответил Орикес, весело улыбаясь. — У него было бы меньше всего проблем с вашими… нетрадиционными методами. Но он ещё при исполнении и вернётся только через неделю или две. Может вы можете кого-то предложить?
— Штаб-лейтенанта Сантера, — немного подумав, дала она ему знать. — Если это действительно так необходимо, тогда назначьте его.
— Морской Змей? — удивлённо спросил штаб-полковник. — Почему именно он?
— Мне нравятся его глаза, — сказала она и весело покачала головой, когда штаб-полковник с удивлением посмотрел на неё.
— В нём что-то есть, — добавила она. — Я почувствовала его ещё до того, как увидела.
— Что это значит? — спросил Орикес.
— Я сама не знаю, — ответила она. — Но уверенна, что выясню.
12. Закон магии
Если верить старым легендам и балладам, то земля когда-то дрожала под ногами Аскриских Сов, они метали молнии и гром во врагов империи и попутно хватали с неба звёзды.
Дезина сомневалась в этом. За последние несколько лет она прочитала достаточно дневников старых Сов, чтобы понять, что многое из того, что о них говорят, основывалось скорее на поэзии, чем на правде.
Как Дезина выяснила лишь спустя несколько лет, действие магии охватывало гораздо больше шагов, чем можно было бы представить. И каждый из этих шагов нужно было продумать, овладеть им и понять.
Во-первых, требовался сам талант, затем тренировка, которая позволила бы видеть невидимые потоки магии, и воля направлять эти потоки так, чтобы они коснулись сущности вещей и изменили её.
Если маэстро хотел довести воду до кипения, для это существовала два способа. Он либо мог разжечь огонь с помощью дров и хвороста, либо собрав вокруг себя магию, заставить воду закипеть благодаря силе воли.
Однако наиболее вероятным результатом такой магии был бы огненный взрыв, называемый фаналом, который стёр бы с лица земли самого маэстро и всё, что было по близости. Огонь фанала якобы был таким горячим, что мог расплавить самую твёрдую сталь.
В одном из учебников Дезина нашла как раз подходящую фразу, написанную на полях: можно быть уверенным, что фанал вполне доведёт воду до кипения!
За каждое применение магии нужно было платить. Это был первый закон магии.
Если маэстро не мог извлечь магию из окружающий среды, взял её слишком много или слишком мало, то магия брала цену за своё использование… и этот огненный взрыв — фанал, был последствием.
Так что талант заключался не только в способности изменять природу вещей, но и в знание, как лучше всего это сделать.
Не один только талант позволил маэстро из башни стать такими могущественными, это были знания, которые они собирали столетиями в кропотливых исследованьях понимания природы вещей. Таким образом искусство заключалось в том, чтобы применить подходящее заклинание в нужное время и с нужной силой… если маэстро ошибался, последствием становился фанал.
В одном из своих ранних дневников один из величайших, когда-либо живших маэстро башни оплакивал потерю друга. «Иногда мне кажется», — писал он. «Что опаснее зажечь свечу, чем спрыгнуть с самой высокой скалы.»