Он вопрошающе посмотрел на грека.
Хармид недовольно скривился.
— Воины, пираты… бандиты, в общем. Кизик пританей строит, ему нужны мирные люди — строители, пахари, конюхи.
— Так бы и сказал, — спохватился работорговец. — Тогда бери язаматов[107].
По тому, как рабы, на которых указал синд, жались друг к другу, иларх догадался, что они из одного стойбища. Им явно не хотелось разлучаться.
— Это кто? — удивился он. — Я про таких не слышал.
— Сираки в Танаис целую толпу пригнали. Откуда язаматы пришли в степь — никто не знает. Только трудно им придется, потому как они не пастухи, а землепашцы. На одном месте в степи сидеть нельзя — все равно что стрелу ждать. А она точно прилетит, сираки слабости не прощают.
Хармид заинтересовался. Землепашцы — это хорошо, значит, умеют выращивать пшеницу. И мужчин как раз четверо. Дети, конечно, обуза, но, если не купить, женщины ожесточатся, для домашней рабыни это плохо.
— Сколько хочешь? — спросил он.
Синд заулыбался.
— Сто пантикапейских драхм за мужчину, восемьдесят за женщину. Двое ребятишек — по пятьдесят. Всего выходит тысяча.
Сосчитав в уме, Хармид понял, что синд сильно округлил сумму, но торговаться не стал.
— Может, совы есть? Тогда скидку дам, — не унимался работорговец.
— Не-а, — иларх цыкнул уголком рта.
Он знал, что синды ведут активную торговлю с Афинами, поэтому ценят аттические деньги.
"Еще чего, сов ему подавай, — недовольно думал он. — А куда девать серебро, которое чеканит Кизик?"
Не ожидавший такой сговорчивости продавец решил пойти покупателю навстречу.
— Вон ту девку могу заменить на кого покажешь: похоже, она больная.
Хармид уставился на тоненькую, словно тростинка, язаматку с шапкой черных волос и покрытым россыпью красных пятен лицом.
Двое верзил уже расталкивали рабов, чтобы оттащить ее в сторону. Соплеменники уперлись, не пускают — сдвинули плечи, сомкнулись вокруг девушки. Защелкали плети, послышались крики боли. Женщины завыли. Поднялся такой гвалт, что иларх махнул рукой.
— Не надо. Всех беру.
— Как скажешь, — удивленно протянул синд, — я хотел, как лучше.
Вскоре связанные попарно рабы двинулись в сторону гавани.
У причала одномачтовые лембы терлись бортами о пеньковые бухты. За молом на внешнем рейде покачивалось несколько триаконтер[108] со свернутыми парусами. Стая кричащих чаек накрыла только что пришвартовавшуюся рыбацкую лодку. От дейгмы[109] сразу же потянулись грузчики с корзинами.
Сначала в лемб завели лошадей. Затем рабы, держась за решетку, прошли цепочкой по борту и спустились на дно. Матросы растянули сверху рогозовое полотнище.
Хармид с товарищами устроились на полубаке, под жердяным навесом. Дело сделано, так что теперь можно расслабиться. По рукам пошла ойнохоя с вином. Закусывали овечьим сыром, но на еду не налегали, ведь каждому было ясно: при такой качке морская болезнь неизбежна.
Когда лемб вышел в Апатурский залив, иларх приказал привести больную язаматку.
Та настороженно смотрела из-под длинной челки.
— Развязать? — спросил Памфил.
— Не надо… — казалось, Хармид раздумывает. — Может, придется ее за борт выкинуть, пока других не заразила.
Вдруг спросил:
— В команде есть кто-нибудь, кто говорит на скифском языке?
Каламид привел гребца.
— Спроси ее, что с лицом. Болеет? — приказал иларх.
Тот перевел.
— Нет, — ответила рабыня, вскинув на грека полные тревоги глаза, — я соком сон-травы[110] натерлась по дороге, чтобы кожу испортить.
— Зачем?
Язаматка с вызовом выпалила:
— А пусть не лезут!
Воины расхохотались. Ничего себе, сообразительная девка.
— Вы пастухи или пахари? — спросил Хармид, отсмеявшись.
— Пахари.
— Что сеяли?
— Пшеницу, ячмень, просо.
Иларх довольно покачал головой — деньги не зря потрачены, не обманул работорговец.
— Как тебя зовут?
— Быстрая Рыбка.
Он вяло махнул рукой.
— Иди обратно.
Потом приказал мореходу:
— Дай им хлеба и воды… Развяжи — теперь их судьба в руках Афродиты Апатурской.
Хармид кивнул в сторону белеющего на Лысой горе храма защитницы путников.
Лемб прошел острова Фанагор и Гермонассу. Вскоре за маяком на Южной косе открылся Боспор. Когда парус упруго выгнулся, корабль пошел быстрее. Гребцы втащили весла, ссутулились, вытирая пот со лба. Мореход отложил флейту и, стараясь на ходу удержать равновесие, начал отпаивать их водой. Полупустую ойнохою отдал рабам.
110
Сон-трава — здесь имеется в виду растение прострел из семейства лютиковых, лат. Pulsatilla.