Вот самосец повалил спартанца на землю, выворачивает руку. Тот орет, старается вырваться.
Македонянин бьет лежащего мегарца кулаком по лицу, превращая его в кровавое месиво.
Кариец засунул эгинцу в рот пальцы и рванул так, что тот потерял сознание от боли. Победитель с воплями скачет у него на груди.
Когда всеобщая свалка закончилась, загон был завален телами. Одни бойцы лежали без движения, другие пытались отползти к краю площадки. Только двое продолжали драться.
Худощавый жилистый раб с фракийским чубом уворачивался от колха. Вот он поднырнул сопернику под руку, запрыгнул сзади, обхватил ногами и начал пальцами давить на глаза. Взвыв, гигант повалился на спину. От удара о землю фракиец вроде бы замер, но, только колх начал подниматься, обвил его словно лиана. Тот закричал, почувствовав, как зубы соперника впились в шею. Рывок головы, еще один — и из разорванной артерии ударила ярко-алая струя.
Колх закатил зрачки, по телу прошла судорога. Он затих.
Фракиец встал: страшный, перепачканный грязью и овечьим пометом, рот в крови — словно не знающий жалости вампир ночи Эмпус.
К нему подбежал моряк.
— Сука! Зачем ты его убил? Только я решаю, кому из вас жить, а кому — нет!
Он замахнулся плетью. Удар ожег плечо. Обессилевший фракиец упал на колени, закрылся рукой.
Делосец продолжал орать:
— Ты должен мне сто драхм! Денег нет — пятьдесят ударов плетью! Тварь!
Внезапно кто-то схватил делосца за кисть.
"Что за…" — моряк резко обернулся на наглеца, но, узнав Перикла, закрыл рот.
Первый стратег не отпускал руку.
— Ударишь еще раз — и отправишься в тюрьму. Покажи разрешение демарха[48] на проведение боев. Нет? И налог не уплачен?
Заметив, что ярость в глазах работорговца сменилась страхом, Перикл отпустил его.
Приговор прозвучал жестко:
— Значит, так… Пританы проверят купчую. Если она в порядке, рабов можешь забрать. Если нет — сам получишь плетей. Сколько ты заплатил за этого?
Кивком головы он показал на фракийца.
— Сотню.
Перикл подозвал вестового.
— Выдай ему сто драхм. И возьми расписку.
Пританы оцепили загон. Зрители решили, что лучше убраться, пока целы, так что вскоре на пустыре не осталось никого, кроме делосцев и афинян. Под ногами хрустела ореховая скорлупа вперемешку с яичной. Валялись несколько пустых тыкв-горлянок, мятые виноградные листья, в которые были завернуты какие-то объедки. Одиноко лежал брошенный сандалий с оборванным ремешком.
Забрав рабов, делосцы убрались в сторону Пирея. После того как Перикл снова опустился на клисмос, пританы подвели к нему фракийца.
— Как тебя зовут?
— Спарадок, сын Тереса.
Пританы зашумели — имя царя одрисов знали многие.
Перикл не мог скрыть удивления:
— Ты парадинаст[49] одрисов?
Фракиец мрачно усмехнулся.
— Громко сказано! Вождь бизалтов. Бывший…
— Ты брат Ситалка.
— Ну и что? Терес не захотел делить царство между нами. Ситалк меня обскакал.
Перикл развел руками.
— Ты — и раб?
Уставившись на фракийца, властно приказал:
— Рассказывай!
Спарадок закусил губу.
— Плыл в Афины, но в Миртойском море попал в шторм. Корабль потерпел крушение… Выжили несколько человек. Неделю мы сидели на голой куче камней, пока нас не сняли фасосские пираты. Они не стали разбираться, кто мы и откуда, — продали перекупщикам рабов, те отвезли нас на Хиос. Потом меня купил хозяин афинского эргастерия… Я бежал. Укрылся в Пирее, хотел пробраться на корабль, который плывет в Византий или Геракл ею. Дальше вы знаете…
— Почему ты покинул Фракию?
— Долгая история.
— Ничего, у меня есть время, — Перикл недовольно дернул головой.
— Тогда начну сначала… Отец передал корону мне, но Ситалк с этим не смирился и устроил переворот. Я решил, что не буду проливать кровь одрисов. Мы заключили мир. Он отправил меня на Стримон к бизалтам, нашим союзникам… Теперь мы с ним снова враги.
— Причина?
— Ситалк не простил мне чеканку монет, решил, что я готовлю восстание… Это моя ошибка.
— А ты готовил?
На скулах Спарадока заиграли желваки.
— Сейчас это неважно.
Перикл поскреб щеку.
— В общем, так… То, что ты брат Ситалка, у тебя на лбу не написано. Я подумаю, как это проверить. Жить будешь в эргастуле[50]. Тебя будут хорошо кормить и выпускать на свежий воздух. Но если соврал — берегись…
День спустя из десяти городских ворот во все стороны разбежались скороходы. До конца месяца антестериона по дорогам Аттики к Афинам тянулись фракийцы — метеки[51], рабы, вольноотпущенники.
51
Метек — иностранец, являющийся свободным человеком, но не обладающий правами гражданина.