Когда Сириусу исполнилось одиннадцать, он уже в совершенстве владел инструментом. К его восторгу в Хогвартсе всем пришелся по душе его навык. Из года в год с приездом Сириуса гостиная Гриффиндора наполнялась волшебными переливами звуков, а голос юного Блэка сводил с ума всех девушек. Они садились возле Сириуса и томно смотрели на него, а Джеймс подпевал громче всех.
Ему, как и Мари, очень нравились маггловские исполнители, а еще он обожал концерты и живую музыку. Так разгар учебного года, Макгонагалл рвет и мечет – ищите-свищите его, с обвязанным вокруг головы гриффиндорским галстуком, на руках толпы в разгар концерта группы Queen! Мари оставалось только, открыв рот, слушать на скольких концертах действительно великих или просто горячо любимых ею групп, он побывал. Это было невероятно. А Сириус тем временем доставал из тумбочки сложенные аккуратной стопкой автографы. Начинал рассказывать, как он однажды пообедал с Дэвидом Боуи, так и не узнав его без костюма. Или как Роберт Плант расписался прямо на его груди и Сириус неделю искал способ перевести надпись с кожи на пластинку, пока не попал в больничное крыло с ожогами от придуманных им самим заклинаний, где Мадам Помфри быстро размыла драгоценную надпись заживляющим зельем. Так все же все истории неизменно возвращались обратно к Джеймсу, к мародерам и Хогвартсу. Но Мари была совсем не против, даже наоборот.
Она хлопала в ладоши, когда мародерам что-то удавалось и очень грустила о всех их неудачах, а иногда и переспрашивала о совсем уж фантастических случаях, но ее неверие только раззадоривало Сириуса.
- И вы что, правда целый месяц держали во рту лист мандрагоры?
- Конечно! – активно кивал Сириус – Это было очень сложно, потому что кто-то его постоянно случайно выплевывал и приходилось начинать заново. А один раз Джеймс даже съел свой лист, пожав плечами как ни в чем не бывало и сказав мне, что это невероятно вкусно. Конечно, я тоже съел свой лист, долго меня потом после этого тошнило, а Джеймс заявил мне, помогая дойти до больничного крыла, «Да не ел я его, поверить не могу, что ты повёлся!». Но дело в том, что Джеймс действительно съел свой лист, и ему понравилось. Он ещё не знал, что всё дело в олене внутри него.
Оба рассмеялись...
Мари чувстовала, что готова отдать кому угодно весь свой скромный запас галлеонов, лишь бы вживую увидеть как Сириус распространяет слухи о том, что у него есть кот, чтобы, когда люди спросят у него об этом, он мог ответить – «Да нет, ребята, я собачник». Или Джеймс отказывается ходить на свидания в Хогсмид, говоря девушкам, что им не стоит идти с таким оленем, как он. А Питер голосит на уроках, а когда учителя его отчитывают, обещает, что будет сидеть тихо, как мышка.
Иногда к ним заходил, тяжело опускаясь в кресло, профессор Люпин. Он качал головой, улыбался и иногда вносил замечания в браваду Сириуса.
- На четвертом курсе я отрастил волосы ниже плеч, все девушки были в восторге, даже профессор Макгонагалл, клянусь, мне подмигивала. Какая это была прическа...
Римус же, аккуратно отпив из чашки горячий чай, вдруг спросил.
- Не припоминаю, а почему ты тогда состриг их через пару дней?
Сириус бросил на друга убийственный взгляд.
- Питер заметил, что это “вроде бы слегка напоминает Снейпа…”, и я немедленно подстригся снова. Но дело ведь не в этом... Лунатик, может тебе на кухне удобнее будет, с чаем-то?
Казалось, что таким дням, как и историям Сириуса, не будет конца, по крайней мере Мари очень хотелось, чтобы было именно так.
Наступил день отъезда и Мари сидела на кровати в своей враз опустевшей комнате, вещи она уже давно упаковала и делать было совсем нечего, а идти в развороченную близящимся отъездом комнату близнецов совсем не хотелось, поэтому она управляла сборами Фреда и Джорджа, раздавая ценные советы через удлинители ушей, которые братья протянули прямо до ее двери.
Оставалось только одно. Прощаться она явно не умела и просто включила в проигрывателе на полную громкость I’ve Been A Bad Bad Boy, надеясь, что Бродяга заглянет на такой огонек. И он заглянул, облокотившись о дверной косяк и зависнув обросшей головой в дверном проеме.
Немного помявшись, он протянул девушке колдографию. Мари жадно впилась глазами в изображение. На нем в гостиной гриффиндора, ярко украшенной для какого-то уже давно отгремевшего праздника, смеялись, обнимали друг друга и улыбались ей четверо совсем юных парней, по сути школьники, да они и были школьники. Мари улыбнулась в ответ.
- Я и не знала, что отец Гарри носил такие кошмарные расклешённые брюки! А эти рубашки Питера и Римуса с огромными воротниками!
Она подняла глаза на Сириуса.
- Это же Англия конца 70х, тогда популярным и горячим считалось, если парень выглядел так, что его только выгнали из Led Zeppelin! – Отвечал тот.
Тут вдруг все персонажи посмотрели на Мари.
Джеймс на снимке важно вышел вперед и заявил:
- Ок, ок, я хочу сделать официальное заявление! «В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬС...»
Ремус, стоящий рядом, попытался его одернуть
- Честное слово, это необязательно!
Тут оба Сириуса, молодой с колдографии и тот, что стоял в комнате, одновременно раздраженно прикрикнули.
- ЛУНАТИК!
И Джеймс, торжественно обводя взглядом гостиную, продолжил
- Как я говорил... В тысяча девятьсот семьдесят шестом году от рождества Христова эти джентльмены, так же известные как мародёры, сумели стать анимагами и при этом не превратились в ужасных и мерзких полулюдей-полузверей. Поэтому я, Джеймс Поттер, объявляю нас самыми выдающимися волшебниками всех времён!!!
Затем все мародеры салютовали зрителям стаканами с пуншем и снова замолчали.
Мари застыла, ее глаза блестели, а руки сжались на бесценной фотокарточке.
- Можно я оставлю ее себе, возьму в Хогвартс? – прошептала она.
Сириус улыбнулся и кивнул.
- Как бы я хотела быть там... – В голосе Мари вдруг заиграли мечтательные нотки – Хотела бы с вами слушать музыку, ходить в кино на премьеру звездных воин, учиться анимагии, создавать карту, да даже подшучивать над отцом Гарри! – тут она остановилась, явно не решаясь что-то спросить, а потом выпалила – Как вы думаете, Бродяга, только честно, Я смогла бы стать мародером?
Сириус посмотрел в ее горящие глаза, эта курносая наивная девочка... и зачем ей быть там? Там, где война скоро разрушит все надежды и сотрет с лица все улыбки. Ведь она здесь, она и сыновья Молли. Сириус иногда наблюдал за двумя рыжими неугомонными близнецами и в груди рос страшный ком глухой тоски. Он смотрел и видел как будто наяву двух безбашенных хулиганов, мчавшихся на байке над ночным городом, когда весь Лондон был у их ног.
- Ты уже мародер, – улыбнулся он Мари.
- Правда? – щеки девушки стали ярко розовыми и, чтобы это скрыть, она откинулась на подушки, так что вверх взлетели обутые в ноги кеды – И у меня будет клевое прозвище, прямо как у всех вас? А можно? Можно я буду Рапирой?
Тут вдруг из удлинителя ушей, забытого всеми на полу, раздался полный негодования, а еще больше ревности, голос близнеца, и Мари тут же поняла, что это Фред.
- Прозвище??? У тебя уже есть прозвище и не заставляй меня его произнести! И это я – Рапира, я, сколько раз мы уже это обсуждали!!
Мари не дала ему закончить.
- Ах ты подслушиваешь, значит, рыжий?? И другой рыжий тоже там?? Ну я вам покажу!
Она изо всех сил дунула в удлинитель ушей, надеясь, что ее месть дойдет до близнецов, а затем со всей силы запустила эти не только слишком длинные, но и конечно же слишком любопытные уши(а заодно и их обладателей) за дверь, громко ее за ними захлопнув.
Сириус тем временем сгибался пополам от хохота, глядя на злящуюся Мари, пинающую бедную старинную дверь, на эту настоящую взбалмошную гриффиндорку в его старой клетчатой рубашке, которую она отрыла где-то еще на прошлых каникулах, непонятно как и зачем.
- Ты обалденная девчонка, Мари Сарвон! Мог бы я выйти отсюда, сразу же пригласил бы тебя прокатиться на мотоцикле над ночным Лондоном. Ты как относишься к мужчинам постарше?
Оба рассмеялись, Мари заливисто, а Бродяга все же немного грустно. Затем он покачал головой, словно разгоняя мысли. Но Мари знала, на самом деле Сириус разгонял воспоминания, которые так и роились вокруг него.