Цыбаки задумчиво нахмурился, вздохнул и признался:
— Ты прав. Я не думал о том, что даже у твоего брата мало шансов лечь с ней на один курс. Но ведь это несправедливо!
— Жизнь мало справедлива, если ты еще не понял, — усмехнулся Аль. Он не стал говорить другу то, что они обсуждали с Третьим — пригласить родителей принцессы в Асмас. Если отец Цветтары одобрит кандидатуру Пятого, у них появится крохотный шанс устроить счастье брата. Харт сомневался, надо ли Арвэлу взваливать на свои плечи управление империей, но Аль был уверен — осилит. Брат лучший дипломат из всех, кого Шестой знал. К тому же это отличный шанс заручиться на пару сотен лет дружбы с Первозданной империей. Не стоит его упускать.
Аль с усмешкой подумал, что начинает думать не только о себе, друзьях, маме и малышах, а о чем-то большем, например, о стране. О том, какой она будет через сотню лет под его правлением. Что он сможет сделать, в чем ошибется и чего достигнет.
— Вот вы где! — его ухватили за руку, развернули и он задохнулся, словно получил удар под дых — Майра была прекрасна: в блестящем золото-пепельном бальном платье, с взрослой высокой прической и легкой косметикой на лице. Глядя в такие родные карие глаза, он ощутил, как губы сами расплываются в улыбке. — Поссорились? — нахмурилась девушка, бросив взгляд на такийца.
— Мужчины не ссорятся, — разулыбался Цыбаки, — мужчины решают проблемы, красавица.
Он сдернул с косички блестящую бусинку, протянул девушке:
— С праздником.
Аль стиснул зубы, остро глянул на друга, ощущая сильное желание решить те самые мужские «проблемы», причем прямо сейчас.
— Не вздумай брать, — предупредил он Майру, — не отвяжется потом, пока все ноги на танцах не оттопчет.
— Я прекрасно танцую, — оскорбился Цыбаки, — и это от чистого сердца. Без умысла. Я же знаю — она твоя.
— А я знаю, в каких случаях вы дарите бусины, — многозначительно ответил Аль, обхватил Майру за плечи: — Пошли, дядя Сережа обещал сюрприз в Белой гостиной устроить.
— А я? — обиженно завопили за спиной.
Аль остановился. Три недели на рыбацком судне практически породнили их, а шторм заставил в полной мере осознать, что такое поддержка друга и насколько его рука, протянутая в нужный момент, может спасти жизнь.
— А ты, если только вечером на твоей голове останется ровно сорок три бусины и ни одной меньше.
— Ты становишься занудлив в этих стенах, — проворчал Цыбаки, обнимая его за плечи с другой стороны, — но я люблю тебя и таким.
Майра фыркнула:
— Балабол.
Белая гостиная встретила их запахом настоящей елки. Аль остановился, неверяще принюхался.
— Как? — спросил пораженно.
— Видишь ли, племяш, особые люди требуют особого подхода, — подмигнул ему Сергей. — Мы поговорили с вашим контролером, обсудили проблему и договорились, что от одного живого дерева проблемы не будет. А после праздников я его так же в кадке заберу домой. Высажу у ограды в саду и надпись поставлю: «Главная королевская елка Асмаса».
— С чего это она главная? — поинтересовался Цыбаки, с недоверием разглядывая колючую красавицу. Скорчил рожу своему кривому отражению в стеклянном шаре, тронул нитку бус.
— С того, что единственная, — усмехнулся Аль. Вдохнул запах смолы, иголок и улыбнулся. Пусть этот праздник станет прощанием с детством, он ни о чем не жалеет. Взрослая жизнь его больше не пугала, ведь рядом друзья, братья, Майра, отец и мама. С их поддержкой он готов даже в Священные пещеры отправиться и принять свою судьбу — стать королем Асмаса. Прям, как эта елка. Единственным.
Эпилог 2
— Ну ма-а-ам, — протянул Аль, глянул на Четвертого, ища поддержки у брата, но тот сделал вид, что не замечает умоляющих взглядов, — какие шерстяные носки на испытаниях? Смеешься?
— Ничего, никто тебе в ботинки заглядывать не станет, а в пещерах ужасно холодно, уж поверь мне, — твердо стояла на своем Юля, протягивая сыну связанные заботливой бабушкой шерстяные носки, — и ошпаренных меньше, чем обмороженных, поэтому надевай. Станет жарко — снимешь и выкинешь. Я разрешаю.
— И будут мои носки валяться где-нибудь в углу, пока их не найдет следующий испытуемый, — горестно констатировал Аль. Он, можно сказать, корону уже примеряет, а его носки заставляют надевать. Вот как палубы драить, рыбу чистить — так взрослый и самостоятельный, а как без носков в пещеры на испытания — так сразу маленький⁈
— И чего так переживать? — проворчал он, садясь на банкетку. — Сама в этих пещерах регулярно бываешь.
— Бываю, но на пару часов, — указала Юля, — а ты можешь там и пару дней проторчать. Все, разговор закончен.
Аль со вздохом подчинился. Понятно, что мама переживает, вот и уцепилась за малейшую возможность облегчить испытание. Связь с Алем она вынуждена будет заблокировать. Если что случится — помочь не сможет, оттого и волнуется. И не она одна…
Он хлопнул себя по карману, где лежал рисунок от двойняшек — на удачу. Дернул за вплетенную в волосы бусину — подарок побратима. Покрутил браслет, сплетенный из каких-то особых волокон — ребята постарались. Артефакты были запрещены, но амулеты дозволялись. Майра ограничилась поцелуем, сказав, что никакие амулеты ему не нужны — справится сам.
— Если ты не готов, — начал было Четвертый, смотря с тревогой на младшего брата, но Аль мотнул головой:
— Не надо, я справлюсь.
— Хорошо, — кивнул Фильярг, принимая решение Шестого: — Тогда идем, все собрались, — и он накинул на плечи серый плащ. Аль одернул алую тунику — сегодня он единственный будет в алом — традиция. Обнял маму. Чмокнул малыша в пухлую щеку и ушел за братом.
В Привратном зале всегда было вымораживающе тихо и мрачно. Аль поежился, оглядывая черные стены, такой же матово-черный пол и уходящий в темень потолок. Световики тоже чувствовали себя здесь неуютно и жались ближе к людям. Их тусклый свет подрагивал, словно живой и, казалось, он впитывается, поглощаясь, окружающей тьмой. По крайней мере на стенах не появлялось ни отблеска, даже если световик пролетал близко к ним, а еще здесь не было теней.
Аль обернулся проверить, но с прошлого раза ничего не изменилось — вокруг него шел ровный, без единой тени, круг тусклого света от висевшего рядом световика, отчего силуэты собравшихся в зале людей казались вырезанными из бумаги. Голоса здесь звучали едва различимым шепотом — громко говорить дозволялось лишь о стихии.
— Вставший на путь огня, готов ли ты принять свою судьбу? — грохотом разнеслось по залу. Световики затрепетали, и света стало еще меньше. Аль ощутил, как внутри морозом колется волнение. Страха не было. Слишком много всего он пережил за последнее время, чтобы бояться остаться один на один с самим собой или встретиться с огнем.
— Готов! — крикнул в ответ Аль. Эха не было, и ему показалось, что окружающая тьма жадно впитала его слова. На мгновенье он испугался, что его не услышали, но бумажные силуэты задвигались. Аль точно знал — где-то здесь его братья, дяди и отец. Женщины в зал не допускались, да и сам ритуал совершеннолетия проходили лишь мужчины.
К нему приблизились двое в серых плащах.
— Протяни руку, — проговорил первый, и Аль по голосу узнал Харта.
В ладонь пушистым дождем посыпался пепел.
— Помни, твоя жизнь может превратиться в ничто, если отступишь.
— Или потерять свет, если ее поглотит страх, — сверху, приминая пепел, легли черные угли.
— Пусть твои помыслы будут чисты, как эта вода, — на ладонь, смывая пепел и угли, полилась вода из кувшина.
— А твои намерения стойки, как это железо, — в руку лег старый, в простых потертых кожаных ножнах нож.
Аль сжал пальцы. С ума сойти. Тот самый. «Последний шанс». Это нож держали в руках многие поколения королевской семьи. Если стихия решит, что он недостоин, будет испытывать, держать дни в темноте без еды и воды, он должен будет разрезать ладонь, выпустить огонь из крови, чтобы показать свою решимость.