Мы торопливо пересекли внутренний двор замка. Дверь в караульное помещение была открыта, оттуда вырывался луч света. Навстречу нам вышел здоровенный солдат, с которым я уже имел дело во время своих прошлых посещений. Вид у него был встревоженный.
— Я провожу вас наверх, сэр, — бросил он.
— Расскажите, что здесь произошло?
— Где-то час назад мастер Редвинтер спустился в караульное помещение и сказал, что заключенный захворал. Мастер Редвинтер сразу заподозрил, что его отравили, и распорядился послать за вами и за лекарем. Лекарь уже здесь.
Значит, послать за мной приказал Редвинтер, отметил я про себя. Разумеется, это в его интересах. Если Бродерик умрет, тюремщику будет с кем разделить ответственность. Стараясь не слишком тяжело дышать, я поднялся вслед за стражником по винтовой лестнице. Дверь в камеру Бродерика была распахнута настежь. На столе горела лампа. Я увидел, что какой-то человек в маленькой черной шапочке и мантии, отороченной мехом, склонился над кроватью заключенного. В нос мне ударил кислый запах рвоты. Чуть в стороне стоял Редвинтер, высоко державший еще одну лампу. Когда он повернулся к нам, лицо его, обрамленное черной бородой, поразило меня своей бледностью. Сразу было видно, что одевался он второпях; обычная щеголеватость ему изменила, взгляд был полон страха и злобы. Он свирепо уставился на Барака, который в ответ даже бровью не повел.
— Кого вы с собой привели? — процедил Редвинтер.
— Это мой помощник Барак. Согласно распоряжению архиепископа, он может сопровождать меня везде и всюду. Как сэр Эдвард?
Ответил мне лекарь, который, оставив своего пациента, поднял голову. Это был человек лет пятидесяти, из-под шапочки его выбивались седые волосы. Взглянув в широкое лицо лекаря, я с удовлетворением убедился, что оно свидетельствует об уме и познаниях.
— Вне всякого сомнения, этого человека отравили, — заявил лекарь. — По словам мастера Редвинтера, он, находясь в своем кабинете, услыхал, как арестант тяжело упал с кровати. Это произошло около часа назад.
— Ведь это вы осматривали заключенного два дня назад? — осведомился я.
— Да, сэр. — Он поклонился. — Доктор Гибсон с Лоплейн к вашим услугам.
Я подошел к кровати, чтобы взглянуть на Бродерика. Узник, по-прежнему закованный в цепи, пластом лежал на своем тюфяке. Лицо его имело мертвенно-бледный оттенок, на бороде я заметил следы рвоты.
— Он выживет?
— Надеюсь, что так, — ответил лекарь. — Не знаю, какой яд ему дали. Но в любом случае, рвота очистила ему желудок.
Лекарь бросил взгляд на ведро, стоявшее на полу. Рядом валялись пустая деревянная миска и чашка.
— В этой посуде ему приносили еду? — спросил я.
— Да, — кивнул Редвинтер. — Накануне он ужинал поздно вечером.
— Странно, что рвота началась у него так быстро, — нахмурившись, изрек лекарь. — Впрочем, разные яды действуют по-разному.
И, нагнувшись над вонючим ведром, он с профессиональным интересом принялся рассматривать его содержимое.
— Наверняка пища, которую он съел за ужином, была отравлена, — заявил Редвинтер. — Никаким другим способом дать заключенному яд было невозможно. Камера надежно заперта, а я постоянно нахожусь в своей комнате, так что мимо меня и мышь не проскочит. По словам стражников, за весь день они не видели во дворе никого из посторонних.
— Да, скорее всего, отравлена была именно еда, — кивнул доктор Гибсон.
— Похлебку ему наливали из общего кухонного котла, — сообщил Редвинтер. — Я собственноручно принес ее в камеру. Конечно, подобное занятие мне не по чину, но я не могу доверить его никому другому. Я должен удостовериться, что вместе с пищей никто не пытается передать заключенному записок или чего-нибудь в этом роде.
Он повернулся ко мне и процедил, поджав губы:
— Слова доктора подтверждают мои предположения. Я уже знаю, кто виновен в случившемся. Повар, который готовит для стражников. Этот парень давно мне не нравился. Он внушает подозрения одним своим видом. Тем более прежде он служил в аббатстве Святой Марии, готовил для монахов. Я уже приказал схватить его и запереть в караульном помещении.
Лекарь, переводя взгляд с меня на тюремщика, веско произнес:
— Должен предупредить вас, джентльмены, что опасность еще не миновала. В организме этого человека остался яд. К тому же обращение, которому он подвергался здесь, изрядно подорвало его силы.
При этих словах в глазах лекаря мелькнуло откровенное осуждение.
— Скудная пища, отсутствие свежего воздуха и движения никому не идут на пользу.
Гибсон окинул камеру многозначительным взглядом. Я тоже поглядел на зарешеченное окно и увидел, как солнце поднимается над серыми башнями замка. Скелет несчастного Эска по-прежнему болтался на башне, содрогаясь под порывами ветра.
— Для пользы больного было бы неплохо перевести его в другое место, более подходящее для человека в его состоянии, — заключил доктор.
— Нет, этот человек слишком опасен, — непререкаемым тоном заявил Редвинтер. — Его следует содержать в камере, закованным в цепи.
Лекарь взглянул на меня, ища поддержки. Я пребывал в замешательстве, не зная, какое решение принять.
— Мы оставим заключенного в камере, — произнес я наконец. — Но надо принести ему дополнительные одеяла и небольшую жаровню с углями. Здесь слишком холодно.
— Да, больному необходимо тепло, — кивнул доктор.
— Хорошо, я прикажу доставить сюда жаровню и одеяла, — сказал Редвинтер, бросив на меня косой злобный взгляд.
Замечание лекаря насчет скудной пищи и скверного обращения, которому подвергался арестант, явно пришлось ему не по вкусу.
Бродерик пошевелился, и я понял, что он приходит в себя. Возможно, сознание вернулось к нему еще несколько минут назад и он слышал весь наш разговор. Заключенный посмотрел на меня, и губы его искривила горькая усмешка.
— О, вы здесь, мастер законник, — прошептал он одними губами. — И как всегда, исполнены забот о моем здоровье. А вот кто-то едва не избавил вас от хлопот, а меня — от страданий.
Бродерик, утомленный долгой тирадой, с трудом перевел дух. Взглянув ему в глаза, я увидел, что огонь, полыхавший в них прежде, погас. Его тусклый взгляд говорил лишь о бесконечной усталости.
— Вы знаете, кто вас отравил, Бродерик?
— Король, кто же еще, — с усилием выдохнул заключенный.
— Вам лучше помолчать, — угрожающе процедил Редвинтер.
— Идемте, мастер Редвинтер, — вмешался я. — Нам нужно поговорить. Доктор Гибсон, вы еще зайдете к больному?
— Да, разумеется, — кивнул лекарь. — Я навещу его сегодня днем.
На губах его мелькнула довольная улыбка, и я подумал о том, что за свои визиты к королевскому арестанту он получает хорошую плату.
Мы вышли из камеры, и Редвинтер запер дверь.
— Прошу вас, подождите меня в кабинете, — обратился он ко мне. — Я должен проводить доктора Гибсона и запереть дверь в башню.
Мы с Бараком спустились на один пролет и вошли в комнату тюремщика. Ночная рубаха, в спешке брошенная на пол, нарушала царивший здесь порядок. Я потер шею, которая ныла все ощутимее.
— Так вот он какой, Редвинтер, — изрек Барак. — В нем с первого взгляда видно инквизитора.
Он взял открытую книгу, лежавшую на стуле, и вслух прочел ее название:
— «Покорность истинного христианина». Такие люди часто любят душеспасительное чтение.
— И воображают себя исполнителями Божьей воли, — добавил я.
— В наше время таких исполнителей развелось слишком много, — усмехнулся Барак. — Но ваш Редвинтер не показался мне столь уж страшным. Похоже, он сам изрядно перетрусил.
— Вы правы, сегодняшнее происшествие выбило его из колеи, — ответил я. — Погодите, пока он придет в себя. Тогда и поймете, стоит ли его опасаться.
Я несколько раз прошелся по комнате взад-вперед.
— На его месте любой растерялся бы. Ведь он принимал все меры предосторожности, дабы предотвратить побег Бродерика. Ему и в голову не приходило, что кто-то может попытаться убить заключенного. Как, впрочем, и мне. А что, если покушение на Бродерика связано со смертью Олдройда и похищением документов? — неожиданно для себя самого предположил я. — По словам Малеверера, Бродерик имеет какое-то отношение к человеку по имени Блейбурн.