По мере того как под влиянием социальных и экономических сил капитализма, которые сегодня мы называем глобализацией, производство становится географически распределённым, сложность связанных с ним процессов возрастает. Тем не менее, большинство из нас продолжает счастливо жить и беззаботно потреблять, редко, если вообще когда-либо, задумываясь о том, какие общественные отношения стоят за нашим консюмеризмом. Лучшего положения дел для производителей и быть не может. Стали бы вы есть помидоры, зная, скажем, что женщин и их детей, работающих в полях, постепенно отравляют до смерти ради производства этого товара? Неведение в целом лучше для нас, поскольку мы можем потреблять, сколько пожелаем, без мучительных угрызений совести.
Впрочем, время от времени некоторые из нас получают опыт, помогающий пробиться через благословенное неведение, навязанное идеологическими махинациями нашего капиталистического общества. Может — подобно некоторым из моих студентов, посещавших занятия по теме продовольствия все эти годы, — вы прочтёте книгу «Нация фастфуда» и решите не есть мясо, или, возможно, станете жертвами экологического шовинизма, который чреват, как это беспечно называют экономисты, негативными «экстерналиями» производства, влияющими на почву, воду или воздух в вашей местности. Есть миллионы путей, ведущих к осознанию того, что мы потребляем, и, хотя многие из нас цепляются за уютные маленькие мифы о том, как всё прекрасно, иногда мы всё же не можем преодолеть когнитивный диссонанс и вынуждены признать эксплуататорские движущие силы, лежащие в основе нашего экономического порядка.
В моей жизни было несколько таких моментов, и каждый раз я цеплялся за свои удобные представления гораздо дольше, чем следовало бы, как я понимаю теперь, оглядываясь назад. Да, жить в мире иллюзий весьма удобно, и довольно тяжело видеть, как они разбиваются прямо перед тобой. Вот, в частности, как один из мифов разлетелся у меня на глазах.
Как и большинство американцев, я вырос, питаясь мясом, и мяса было довольно много. Помимо того, что я ежедневного потреблял продукты животного происхождения, я жил вблизи Китайского квартала в Филадельфии, где часто бывал в кантонских ресторанах [21] и ел многочисленные мясные блюда. Естественно, я поедал всё, что имело четыре ноги (помимо стола). Помню, что моим любимым блюдом была жареная баранина по-хунаньски, но в действительности я ел почти всё. В то время мне лишь абстрактно представлялось, что я ем животное. Конечно, это было мясо, но связь между «мясом» и «живым, дышащим существом» была очень слабой. И если в отдельные моменты я задумывался об этичности мясоедения, то просто представлял, что выращенные на убой животные прожили счастливую жизнь. Действительно, почему бы и нет?
Всё начало довольно радикально меняться, когда я поступил в училище, а затем в колледж. Я учился в профессионально-техническом училище в Филадельфии, где студентов готовят к работе в сельском хозяйстве, садоводстве и других смежных отраслях. У нас были теплицы, небольшая рабочая ферма, несколько участков земли, маленькая механическая мастерская, «лаборатория» по забою скота, «лаборатории» для работы с мелкими животными и даже рыбное хозяйство. В этом училище мне впервые в жизни выпал шанс ближе познакомиться с так называемыми «сельскохозяйственными животными». У нас были свиньи, которые вели себя почти как собаки, и коровы, которые узнавали определённых людей и заметно волновались при их приближении. Во время моего обучения я посещал курсы по «мясоведению» [22], равно как и курсы по животноводству, но больше делал упор на растениеводство. Я всё ещё верил, что большинство животных в современном американском сельском хозяйстве выращиваются заботливыми людьми в максимально комфортных условиях. Мы часто слышали, что фермеры ухаживают за своими животными лучше, чем за детьми, и что скот в качестве «капиталовложения» для них слишком важен, чтобы обращаться с ним как-то иначе.