Как и в случае с другими социальными привилегиями, мы напрямую и косвенно извлекаем выгоду из этой формы угнетения. Многие, даже самые прогрессивные и сознательные из нас, любят кожаные куртки, «счастливое мясо» [35] из магазинов «Хоул Фудс» (Whole Foods) и другие продукты животного происхождения. При этом, разобрав изменчивые свойства товарной формы, мы увидим, что они носят следы долгой истории общественных отношений, в которых животные угнетаются единственно ради наших потребностей, вкусов и удовольствия. Из-за этой практически односторонней выгоды, которую мы получаем в силу принадлежности к нашему виду, мы по большому счёту не хотим знать, как это угнетение влияет на «других» животных. Люди, которые занимаются просвещением белых по вопросам расовых привилегий и структурного расизма, сталкиваются с тем же явлением. Те, кто получает выгоду от белого цвета кожи, патриархального строя, классовой принадлежности или любой другой социальной формации, которая гарантирует воспроизведение привилегий в нашем мире, часто не замечают своих преимуществ; это считается само собой разумеющимся, и объяснять их существование — как объяснять рыбе, что такое вода. Так же превосходство человеческого вида считается само собой разумеющимся, и объяснить, что у нас как у вида есть привилегии, довольно сложно даже тем, кто глубоко озабочен вопросами социальной справедливости всех разновидностей. Как бы то ни было, это отношения экономической и социальной власти, в которые мы вовлекаемся каждый день. То, что мы можем запирать и убивать животных ради собственных целей (даже невероятно легкомысленных), немало говорит об иерархии, которую мы установили по отношению к животным и всей природе. Заставляя животных производить для нас, мы (осознанно или нет) принимаем участие в поддержании господства человечества над миром природы и её обитателями, и такого рода эксплуатация часто оправдывается поразительно упрощённой логикой. Люди, много внимания уделяющие проблемам равенства и справедливости, часто утверждают, что животные «существуют для нас», для нашего потребления, что «сильный всегда прав», и у нас нет иного выбора, если мы хотим есть. Такая логика лишь поддерживает эксплуататорскую насильственную систему господства, как любую другую систему господства и иерархии, с которыми человечество сталкивалось на протяжении многих веков. Отчасти это связано с тем, что зачастую эти отношения скрыты от нашего взгляда самой природой капитализма и системой производства товаров. Как и любой другой продукт, порождённый эксплуататорской капиталистической системой, продукты животного происхождения появляются в результате общественных отношений, основанных на господстве, неравенстве сил и эксплуатации. Оправданная идеологией, построенная на извлечении выгоды и подкреплённая нашими привычками, эксплуатация животных глубоко укоренилась в нашем обществе и культуре и в значительной степени усугубляется товарной природой капитализма. На первый взгляд, большинство товаров кажутся обычными вещами, которые можно покупать, продавать и использовать. И в самом деле, в обыденном представлении в этом и заключается сущность товара. Но товары — это не просто расходный материал, как мы привыкли о них думать, и именно здесь мы можем начать раскрывать производственные отношения, стоящие за ними. По причине того, что эти отношения — основные и центральные для функционирования самого капитализма — помогают закреплять эксплуатацию и распространять отношения господства — стоит остановиться на них подробнее, после чего я вернусь к вопросу, каким образом они относятся к животным.
Товары, капитал и природа труда
Прежде всего, товар — это то, что удовлетворяет человеческие потребности. Буханка хлеба утоляет голод, одежда согревает нас, айподы проигрывают музыку. Это самое простое понятие товара в капиталистическом обществе, но за этой простотой кроется целый мир взаимоотношений, лежащих в основе капиталистического производства. Товары действительно удовлетворяют человеческие нужды и потребности, но в то же время они отражают отношение общества к производству и указывают на то, как в нашем социуме организованы работа и труд.
Прежде чем начинать раскрывать эти отношения, полезно будет рассмотреть категории, которые Маркс использует для осмысления понятия товара в рамках капитализма. Бросив вызов более ранним экономистам своего времени, Маркс продемонстрировал, что продукты капитализма не появляются сами по себе магическим образом и не обладают ценностью сами по себе. Напротив, Маркс хотел показать, что ценность, извлечённая из товаров, является частью особых общественных отношений, при которых труд рабочих создаёт прибавочную стоимость. Таким образом, понятия товара и труда лежат в основе представления Маркса о капиталистических отношениях, которые он считал эксплуататорскими по своей сути, как господство одного класса (буржуазии или владельцев средств производства) над другим (пролетариатом, рабочим классом или теми, кому нечего продавать, кроме собственного труда). Пролетариат в процессе производства предоставлял рабочую силу, превращая сырьё в пригодные для продажи товары и получая при этом лишь часть стоимости, возникающей в ходе этого процесса. Маркс рассматривал это как масштабное воровство; расход человеческих усилий, потраченных на производство товаров, был тратой человеческих жизней, ограниченного времени, которое у каждого из нас есть на этой планете. И происходит это за счёт реализации нами своей истинной природы как производительных, творческих существ, которые порождают смысл посредством труда. Маркс разделял представление о людях как созданиях творческих, способных изменить мир в лучшую сторону. Посредством труда мы не только создаём мир, но также выражаем всё лучшее, что есть в человечестве как в виде. Хищение всего этого ради производственных целей буржуазии — по сути, для одной лишь выгоды — по Марксу является ужасным преступлением, постоянно совершаемым сильными над слабыми.