Очевидно, что наше господство над животными переплетено с господством над другими людьми, а также над природным миром, на что указывает Букчин. И хотя Букчин никогда не уделял большого внимания животным в своих работах, его теорию можно использовать для критического осмысления превосходства человека над ними и природой. Букчин даёт нам инструменты для осмысления и анализа эксплуатации животных в рамках порядка иерархии и господства, которые нам завещали предки и которые вредят нам и нашим отношениям с миром природы по сей день. Если социальные проблемы неотделимы от более масштабных экологических проблем, подход Букчина побуждает к интегративному подходу, который обращает внимание на необходимость преодоления всех форм иерархии и господства, если мы хотим преодолеть хотя бы одну. Кроме того, концепцию Букчина о «равенстве неравных» легко можно применить и к другим существам, помимо людей, с которыми мы делим этот мир, в обществе, воссозданном на принципах взаимодополняемости. Любой, кто всерьёз говорит об уважении интересов животных и не хочет, чтобы они страдали по нашей вине, фактически опирается на обширную традицию «равенства неравных».
Призывая нас подумать об иерархии и господстве, Букчин убеждает искоренить и переосмыслить наши повседневные идеалы, оправдывающие эксплуатацию и угнетение. Точно так же мы можем использовать эту теорию, чтобы раскрыть унизительную иерархию, на которой строятся отношения человека к животным. Приучившись не доверять природе в процессе разрушения культурных и социальных установок органического общества, мы начали презирать её, воспринимать, как угрозу. Как отмечает Мейсон, это проявляется в нашей манере сравнивать людей с животными: используя в основном негативные определения, мы называем неряшливых «свиньями», опасных — «хищниками», а самых ничтожных — «животными». Эти символические определения подкрепляются культурными и экономическими практиками, которые подчиняют животных нашим желаниям, несмотря на то, что они чувствуют боль и страдают, как мы. Мы делаем это просто потому, что можем, и потому, что это выгодно — это определённо не является вопросом необходимости. Однако больше всего вызывает беспокойство, что большинство людей не понимает, почему подобный уровень подчинения и господства неприемлем. Усвоив принцип иерархии, большинство людей просто утверждает, что одного факта нашей «человечности» достаточно, чтобы оправдать продолжающееся господство над животными. Тем не менее, это невероятно слабое оправдание для любого морального действия.
Пример подобного мышления можно найти в работе Тибора Махана, автора книги Putting Humans First: Why We Are Nature’s Favorite («Ставя человека во главу угла: почему мы — любимчики природы») [158]. Махан пишет, что он — убеждённый видист, и считает это «фактом» человеческой натуры. По его мнению, видизм «морально обязателен, если счастье и успех — достойные устремления человеческой жизни» [159]. Опираясь на «иерархию классов живых существ», Махан пишет, что некоторые из них «более низкого качества, другие — более высокого», и продолжает оправдывать господство над животными, заявляя, что они не обладают рассудком и посему «ниже» людей. Вдобавок Махан утверждает, что для человека «естественно» эксплуатировать природный мир (включая животных), поскольку большие и малые создания делают то же самое со стоящими «ниже» в природной иерархии.
Как метко подмечает Букчин, подобное иерархичное мышление об исходной кровожадности природы является остаточным продуктом распада органического общества и внедрения отношений принуждения в наш общественный строй. Подобным образом доводы в пользу превосходства и «естественного порядка вещей» во все времена использовались для оправдания господства над группами людей, чаще всего — женщинами и людьми другого цвета кожи. Сексист полагает, что сам факт принадлежности к мужскому полу делает его лучше женщины, расист считает, что сам факт его принадлежности к определённой расе делает его лучше человека другого цвета кожи, видист убежден, что сам факт его принадлежности к человеческому виду делает его лучше животных. Во всех этих случаях разделение на своих и чужих как процесс господства и иерархического мышления создаёт категории, которые разрушают взаимодополняемость и служат для оправдания эксплуатации не только на межличностном уровне, но и на уровне общественного порядка. Короче говоря, иерархичное мышление создаёт предрассудки, которые усиливаются и воспроизводятся экономическими и идеологическими структурами.