Однако Букчин и другие анархисты предлагают масштабную критику иерархии на всех уровнях общественного строя и признание системного характера господства и эксплуатации. Более того, Букчин также выступает за радикальную социальную программу, которая стремится реорганизовать общество на новых принципах, признающих взаимодополняемость, поощряющих взаимопомощь, которое стремится обеспечить всем членам социума возможность внести свой вклад и жить в нём полной жизнью. Только такое общество, основанное на гармонии человеческих отношений, сможет обрести гармонию с экосистемой и, следовательно, с животными как частью природы. Хотя то, что предлагает Букчин, является в большой мере утопическим видением либертарного муниципализма, управляемого прямой демократией, он подчёркивает, что нам следует уже сейчас организовывать свою повседневную жизнь таким образом, позволяющим формировать новую культуру. Мы должны бросить вызов иерархии в нашей собственной жизни и существовать, развивая взаимосвязь с другими. Если мы относимся к этому серьёзно, всё имеет смысл, только если мы начнём систематически замечать и искоренять иерархичное мышление и поступки из своей жизни. Только так мы сможем переосмыслить свои отношения друг с другом и с природным миром скорее как взаимодополняющие, чем господствующие и захватнические. Такой подход можно использовать для поощрения общественно важных действий и социальных изменений, которые сочетали бы различные виды борьбы за свободу.
Лишь используя интегративный, комплексный и вдумчивый подход ко всем видам угнетения и иерархии, мы можем надеяться построить другое общество. Одной борьбы с капитализмом недостаточно. Нужно бороться с исконной причиной иерархии, которая уходит корнями во времена ещё более давние, чем эпоха зарождения современного капитализма.
Двигаясь вперёд
Мы господствуем над животными, находясь с ними в отношениях унизительной иерархии и превосходства. В качестве нашей собственности, мы эксплуатируем их как товары и для производства товаров. Несмотря на то, что данный механизм уходит корнями в нашу историю намного глубже, чем зарождение современного капитализма, очевидно, что повсеместное проникновение и интенсивность капиталистических отношений способствовали углублению и распространению этой эксплуататорской системы. Учитывая сказанное, борьба против эксплуатации животных означает одновременно борьбу против механизмов господства и угнетения в нашей культуре и экономике на всех уровнях общественного устройства. Лишь тогда мы сможем преодолеть товаризацию животных и превращение их в собственность, а также эксплуатацию людей, которая лежит в основе нашего уклада.
В следующих главах я рассмотрю вопрос о том, что эти идеи значат для возрождения движения за права животных как движения, полностью отрицающего все виды иерархии и превосходства.
Глава IV.
Права и бесправие животных
Если проблема человеческого превосходства так глубоко укоренилась и стала столь неотъемлемой частью нас и наших взаимоотношений друг с другом и экосистемой, как мы можем противостоять ей? Как нам создать движение, которое сокрушит не только господство человека над человеком, но и господство человека над животными? В качестве товаров и собственности, животные стоят ниже нас в строгой иерархии, существуют в реальности, где «сильный всегда прав», и наши даже самые ничтожные интересы оправдывают их смерть и страдания. Эти отношения являются символом нашего отношения ко всей экосистеме; мы не только господствуем над животными, мы господствуем над природой. И, если принимать всерьёз аргументы Букчина, мы господствуем над природой, потому что наши отношения друг с другом уходят корнями в механизмы эксплуатации, которые отсылают нас к эпохе разложения органического общества.
Хотя теория Букчина содержит анализ органического общества, разрушенного зарождающейся иерархией, в ней также есть надежда на перемены. Его теория призывает нас подумать о том, как мы могли бы одолеть механизм эксплуатации, завещанный нам предками, несмотря на глубокие социальные проблемы, разъедающие саму суть нашего общественного строя. И хотя в работе Букчина не так уж много непосредственных упоминаний животных, ничто не мешает распространить его понятие иерархического устройства на наши современные отношения с животными, особенно учитывая механизированную продуктивность, с которой мы убиваем и потребляем миллиарды животных ежегодно в одних только Соединённых Штатах. Как бы то ни было, наше господство над животными отражает наше неодолимое желание господствовать в более широком смысле над человеческим обществом.