Бо́льшая часть активизма, подпадающего под определение «права животных», абсолютно упускает из виду вопрос собственности, хотя он допускает или даже поощряет использование животных ради достижения целей человека. Таким образом, хотя для Маркуса важно заострить внимание на животноводстве как морально-этической проблеме, что действительно необходимо настоящему правозащитному движению, способному на больше, чем просто повторение активизма, которым зоозащитники занимаются годами. Не сумев раскритиковать превращение животных в товар, Маркус и его новые велферисты по существу берут на себя роль промышленных консультантов. Не выступая в полной мере против истоков животноводства и не подвергая сомнению по меньшей мере сами товарно-имущественные отношения, этот вид активизма по факту обеспечивает отрасль бесплатными, но ценными исследованиями рынка. Хотя промышленность по большей части будет сопротивляться реформам, она также не пропустит очевидную возможность обслуживать рыночную нишу потребителей, которые не против поедания животных или использования их в человеческих целях, но не приемлют то, что им кажется «чрезмерным» страданием. Это позиция, с которой промышленность сможет работать, даже если сейчас в этом сомневается. Хотя некоторые производители будут долго раскачиваться, эта отрасль работает в условиях достаточно ограниченной прибыльности, так что распознает рыночные возможности, если их увидит, и будет рада предложить альтернативу для совестливых людей при условии, что сможет извлечь разумную выгоду из этих альтернатив.
Легко понять, как новый велферизм работает в действительности, глядя на некоторые примеры подобного активизма. Так как некоторые сторонники нового велферизма воображают, что обсуждать превосходство человека над животными и аморальность их любой эксплуатации — слишком радикально и сложно для понимания (не говоря уже признания) обывателями, мы имеем кампании, стратегии и тактики, которые не более чем перенаправляют усилия промышленности на производство продуктов, удовлетворяющих вкусы «этичных, неравнодушных» потребителей. Мы также получаем так называемые «реформы», которые даже по признанию зоозащитных организаций только делают эксплуатацию животных более прибыльной. Некоторые активисты называют такие реформы «победами», и это действительно победы — но для промышленности.
Одной из таких «побед» стала аризонская Инициатива № 204, закон, вступивший в силу в 2013 году, согласно которому «привязывать или ограничивать перемещение свиньи во время беременности или мясного телёнка на ферме в течение всего или большей части дня таким образом, который не позволяет животному лечь и полностью распрямить конечности или свободно поворачиваться вокруг себя» [174] считается правонарушением первого класса. Эта мера отчасти направлена на упразднение клетей для свиноматок, которые по существу являются небольшими стойлами, в которых содержатся беременные свиньи. «Общество за гуманное обращение» было крупнейшим сторонником этого закона, вливающим деньги в бюджеты пропагандистских кампаний в его пользу за несколько месяцев до голосования. Хотя чем меньше страданий, тем лучше, этот акт не является победой, как это представляется некоторым зоозащитникам, и он никак не оспаривает статус животных как имущества и не препятствует их использованию ради достижения целей человека. Во-первых, Инициатива № 204 запрещает запирать животных только «в течение большей части дня», что юридически может значить, что допустимо ограничивать перемещение животных 11 часов 59 минут в день. Во-вторых, очень показательно то, как «Общество за гуманное обращение» вело свою кампанию, чтобы выиграть голосование по этой инициативе. В своих материалах, пропагандирующих запрет клетей для свиноматок, «Общество» утверждает, что переход к групповому содержанию «незначительно снижает производственные расходы и повышает производительность» [175]. В экономическом анализе, разработанном «Обществом за гуманное обращение», также перечислены разнообразные выгоды для производителей, например, утверждение, что «производители, которые переходят к групповому содержанию, ...могут увеличить спрос на свои продукты или даже претендовать на персональные надбавки» [176] (курсив мой). Самое курьёзное в этом заявлении — тот факт, что группа, которая якобы выступает против эксплуатации животных, на самом деле побуждает основную отрасль промышленности, эксплуатирующую их ради прибыли, реформировать свои методы, аргументируя это тем, что такие реформы увеличат спрос и повысят рыночные цены. Если «Общество за гуманное обращение» серьёзно относится к своей миссии — «стремиться к устойчивым и всеобъемлющим изменениям человеческого сознания и отношения ко всем животным для предотвращения жестокости, эксплуатации и пренебрежения к ним» [177] — представляется, это должно бы исключать поощрение роста прибыли за счёт животных и выполнение роли экономических консультантов для промышленности. Нет никакой «победы» в этой Инициативе, потому что ей не удаётся адекватно проговорить, оспорить или проанализировать истоки господства человека над животными. В связи с этим данный вид активизма, который полагается на реформы, закрепляет положение животных как собственности и товаров и фактически помогает секторам отрасли, эксплуатирующей животных, получать выгоду и расти. Ни в чём это так хорошо не проявляется, как в любовном романе, который случился у зоозащитных организаций и «Хоул Фудс Маркет» (Whole Foods Market).