Я с интересом разглядывала вишню-мутанта, а Павел и Анастасия Николаевна в то же самое время наблюдали за мной, как будто ожидали моей реакции.
— Что это? — я перевела взгляд на тетю Настю.
Мои собеседники едва заметно переглянулись, и мама Пашки, сославшись на то, что ей нужно срочно и ненадолго отлучиться, быстро удалилась.
— Это мне сегодня привезли, — объяснил Павел, — довольно редкая здесь ягода.
— А откуда? — интересно все-таки.
— Из Африки, — блондин чуть замешкался, потом предложил: — Могу я угостить тебя?
Что за странный вопрос? Интересно, неужели нельзя просто спросить, хочу я или нет?
— Угощай, — согласилась я.
А потом интересности продолжились: Павел положил на стол перед блюдом салфетку, а после этого распахнул пиджак и вытащил из ножен, закрепленных на поясе, кинжал! Я не особо разбираюсь в видах холодного оружия, но мне почему-то показалось, что это что-то вроде морского кортика.
Острием кинжала он наколол «вишню», положил ее на салфетку и аккуратно разрезал напополам. Потом взял половинку и подал мне:
— Прошу, угощайся.
Наплевав с высокой горы на все странности, я взяла кусочек странной ягоды и откусила. С ума сойти! Такой вкуснятины я в жизни своей никогда не пробовала! Откусила еще. По вкусу немного напоминает клубнику и гранат, сладкая, с едва заметной кислинкой, невероятно ароматная. Откусила еще и только потом до меня дошло: ягодка была на блюде одна. Вполне возможно, что она вообще привезена в единственном экземпляре. А я так нагло ее поедаю!
— Хочешь? — я взяла другую половинку ягоды и протянула ее блондину.
Он немного склонил голову набок:
— Ты угощаешь меня?
— А разве я не это сказала? Раз предлагаю — значит угощаю, — нетерпеливо придвинула ему поближе половинку «вишенки». — Бери, а то уже нужно выдвигаться, скоро вторая пара начнется.
Пашка забрал у меня из рук ягодку, откусил ее, а потом ни к селу ни к городу сказал:
— Спасибо.
Интересно было бы знать, за что? Они меня здесь напоили, накормили, и мне же — спасибо. Но особо раздумывать об этом уже было некогда. Я быстро дожевала экзотическое чудо и встала.
Павел расправился со своей половиной ягоды еще быстрее меня и также поднялся. Заставил меня бросить в сумку яблоки и груши и повел на выход. В коридоре обнаружилась мама Пашки, которая, едва сынок ей кивнул головой, облегченно вздохнула и заулыбалась:
— Вика, девочка, заходи почаще, я всегда рада тебя видеть.
Обняла меня на прощание и ушла. Мы бегом направились к машине. Время поджимало, нужно было торопиться.
— Как бы теперь еще не опоздать на лекции, — пробубнила я, залезая в машину через предупредительно открытую Пашкой дверь.
— Не волнуйся, девочка моя, успеем.
Я как раз в это время с грустью думала, что, наверное, очень приятно, когда твоя мать тебя так ласково обнимает, поэтому даже не заметила, что он сказал — «моя».
Как обидно, что некоторых мам гораздо больше интересует личная жизнь, чем желания и потребности собственного ребенка. Моя родительница два месяца назад благополучно вышла замуж в шестой раз. Она была именно из таких дам, которым на ребенка наплевать с высокой горки. Главное, чтобы мужчина, который привлек ее внимание, не сумел выскользнуть из ее коготков. Весьма влюбчивая и целеустремленная особа, она все свое свободное время тратила на то, чтобы довести до идеала свою кукольную внешность.
Когда у нее просыпались материнские чувства, что случалось обычно на мои дни рождения или какие-либо праздники, она звонила мне и предлагала встретиться в ресторане, который как раз находился неподалеку от ее дома.
Каждая такая встреча вызывала у меня тягостное ощущение, что мамулька встречается со мной лишь затем, чтобы пожаловаться на настоящего или поделиться восторгом от будущего супруга.
Каждый раз, покидая ресторан с подаренной дешевой безделушкой в сумке, я обещала себе, что больше никогда не приду на встречу с ней, если только не приведи Господь и в самом деле не случится что-нибудь. Но наступал следующий раз, и все повторялось сначала.
Стоило мне попытаться сослаться на занятость, как начинались слезы и причитания, что бедная она, бедная. Даже собственная дочь не хочет уделить ей десять минут своего времени!
Спорить с ней было совершенно бесполезно. Однажды я заикнулась о том, что о собственной дочери не помешало бы и ей подумать, только немного раньше, когда она бросила мужа с этой самой дочерью, едва ей исполнилось три года. Когда я это произнесла, у матери случилась настоящая истерика. Это было в мой восемнадцатый день рождения. Когда я, скрепя сердце, пообещала прийти, истерика тут же прекратилась.