— Ты! — обвиняюще ткнула мамуля в Пашку пальцем, глядя при этом почему-то на мою руку, — ты!
— Ваш зять, мадам, — насмешливо приподнял бровь Пашка. И только теперь до меня дошло, что такой непредсказуемой была реакция матери на брачный узор на моем запястье. А она-то откуда знает, что это не просто рисунок? Сейчас узорная вязь на моей руке выглядит как обычная татушка. Если не знать историю ее появления, вряд ли кто-то поймет, что это не так. А мамуля сразу догадалась.
Не успела она еще хоть слово сказать, как Апполинарий продолжил таким ледяным тоном, что у меня похолодело все внутри:
— Что, куколка, передумала со мной знакомиться? — голубые глаза, казалось, прожигали сникшую красотку насквозь. — Даже не попытаешься снова отбить мужчину у своей дочери?
Вероника продолжала молчать, как будто и не к ней обращались. Только как кролик на удава пялилась на Павла. Сейчас она не то, что сногсшибательно, а даже хорошенькой не выглядела.
— Что происходит? — не выдержала я. — Мама, в чем дело? Что с тобой?
Пашка спокойно нанизал кусочек рулета на вилку и отправил себе в рот.
— Мама! — да что ж такое? Возникло желание хорошенько ее встряхнуть, чтобы вывести из ступора. — Ты слышишь меня? Тебе плохо? С кем ты сюда пришла? Я думаю, сейчас тебе нужно домой. Тебя отвезти?
— Действительно, с кем ты сюда пришла, Веридэ? — снова обратился к матери Павел. — И где сейчас твой муж? Шестой, вроде бы?
Вероника и вовсе позеленела.
— Патрульный, — через силу просипела она, — патрульный Арринолисса.
— Ну надо же, — насмешливо приподнял бровь Павел, — какая сообразительность.
— В конце концов, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — звенящим от злости голосом рявкнула я.
Почти все посетители ресторана прекратили прием пищи и дружно повернулись в нашу сторону. Только тогда я опомнилась и уже тише спросила:
— Вы знакомы? — поочередно всмотрелась в своих, в некотором роде, собеседников. — И что это еще за патрульные такие? Ты полицейский? — уперлась сердитым взглядом в блондина.
Вероника как-то и вовсе сникла, а потом я чуть челюсть не уронила, потому что она прошептала:
— Мэй тэйли аллиор.
Апполинарий отрицательно покачал головой. Я в полном шоке таращилась на мать, а она — на Павла.
— Аллиор, — повторила она.
— Нет, — холодно ответил блондин, — она не уйдет.
Кто тут — она? По всему выходит, что речь идет обо мне. Что вообще за дурдом тут творится?
Вероника умоляюще сложила руки на груди и в очередной раз жалобно посмотрела на сурового мужчину.
— Нет, — сказал как отрезал он. — Твоя дочь должна знать правду. И притом уже давно.
Мама бросила на меня несмелый взгляд, потом снова перевела его на моего жениха. Пусть он и считает себя мужем, я с этим не согласна. Свадьбы у нас не было, значит, и брак не совсем настоящий.
— Давно вы меня нашли?
— Три года назад.
— Ты заберешь меня?
Я чуть зубами не заскрипела. Они меня не слышат или не видят? С кем я тут разговариваю? Я здесь, вероятно, вместо мебели? Резко отодвинула от себя чашку с нетронутым кофе и поднялась.
— Виктория, — Пашка наконец соизволил обратить на меня внимание, — присядь, пожалуйста.
— Зачем? — полюбопытствовала язвительно, — не хочу мешать вашей беседе.
Теперь и мать удостоила меня взглядом.
— Вика, девочка моя, — как-то устало произнесла она, — это не то, что ты думаешь.
— Ага, я так и поняла, что не то, — ведь ясно же, что они знают друг друга. Возможно, знакомство заочное, но все же… Неспроста же она интересуется, заберет ли ее Пашка? И что это за язык такой? Я всегда считала, что у Вероники в голове хватает места только на то, чтобы запомнить адреса, где проходят очередные распродажи и тому подобное, а тут иностранный язык. А может, она вообще не русская, как я всегда считала, а… а кто?
— Я понимаю, что виновата перед тобой, — Вероника на секунду запнулась, а потом уже увереннее продолжила, — очень виновата.
— Раньше ты так не считала, — невесело усмехнулась я. — Как ты там говорила, что если появляется Он, то уже ни о чем больше думать не можешь. О дочери в том числе. Ну, как-то так. Так кто тебе сейчас мешает? Ты уже положила глаз на очередного претендента, давай, продолжай соблазнять его.
— Не буду, — упрямо выпятила подбородок мать, — и ты прекрасно понимаешь, почему.
Снова-здорово! Одни загадки кругом!
— А что, по-твоему, я должна понять? Что у тебя совесть неожиданно проснулась, или ты вдруг разучилась флиртовать?