«Привет, Мэдди. Это Лон. Теперь у тебя тоже есть мой номер».
И три улыбающихся смайлика.
Я не доверяю тем, кто много улыбается. Они либо слишком счастливы, либо врут. Я рада, что Лону хватило здравого смысла не соваться в мои сны и выступать в роли спасителя. Хотя благодарить стоит не его, а мое чудесное рассудительное подсознание, которое умеет держать себя в руках и не сходить с ума по едва знакомому парню. Я вообще не понимаю, в чем прикол этих увлечений. Есть люди, с которыми мне нравится общаться; есть те, от которых я буду держаться подальше. Есть люди, которые пахнут лучше, чем другие. Но я все равно предпочту провести время с книгой или потратить его на жалобы по поводу и без. И это прекрасно, у всех разный уровень сексуальной активности. Меня данная область человеческих отношений скорее пугает, я вижу в ней лишь дополнительное пространство для провала. Когда тебя влечет к человеку, мозг выделяет всякие химические вещества. Ты теряешь сон и аппетит. Сердце бьется чаще, и ты испытываешь нечто, похожее на приступ паники.
Кэтлин ничуть не возражает. Напротив, она хочет закружиться в вихре чувств, упасть и сгореть. Но гореть не очень-то приятно. И падать тоже. Иногда люди умирают от страха, пока летят вниз.
Большую часть дня я наблюдаю за тем, как Кэтлин носится по замку в пиджаке от смокинга, найденном на чердаке. Она вечно что-нибудь там находит. Отец Брайана накупил уйму всего на распродажах, которые устраивали наследники, и потому в его замке полно коробок со всяким старьем. Брайан говорит, он понятия не имеет, что в них лежит. И голос у него при этом делается глубже и напряженнее, как всегда, когда он вспоминает отца. Их отношения явно были далеки от идеала. Брайану повезло, что в конце концов он встретил нашу маму. Нам с ним тоже повезло, хотя бы потому, что теперь Кэтлин живет на блошином рынке и может брать все что хочет.
А Кэтлин тем временем ворчит, что никто из школы ей не написал. Ее даже ни в одну группу не добавили.
– Даже Лейла! – стонет она, как будто всем на свете известно, что хуже Лейлы человека не найти. – А ведь она прислуга.
– Лейла – нормальная девчонка, – отвечаю я. – И она на нас не работает. Ее отец – садовник Брайана. Это разные вещи.
Кэтлин не помешало бы пересмотреть свое отношение к привилегиям. Мы в замке без году неделя. К чему это «она прислуга»? Мне претит мысль о том, что люди будут приветливы с нами только потому, что наш отчим богат. Нет, они должны быть с нами приветливы, потому что Кэтлин на редкость харизматична, а я околачиваюсь рядом с ней. Вот как это работает. Во всяком случае, работало.
Вместо того чтобы рыться в коробках с антиквариатом, я занимаюсь слежкой за старухами. Точнее, за одной конкретной старухой. Всякий раз, когда я заглядываю в теплицу, чтобы проведать растения, я натыкаюсь на Маму, которая мрачной тенью маячит в саду. Я выдавливаю из себя неловкое: «Привет», а она кивает, если есть настроение. У меня от нее мурашки. Может, аллергия? Кто знает. Пожалуй, аллергия на старуху – не самое странное по сравнению с остальным. Я почти уверена, что слышала, как Маму называет ворона Бобом и кормит его кусками сырого мяса. А ворон сперва трогает мясо толстым языком, потом заглатывает и громко каркает в знак благодарности. Я сама до конца не понимаю, почему решила за ней следить. Представьте, что у вас на лице вскочил большой прыщ. Вы ненавидите его всем своим существом, но пальцы к нему так и тянутся. Чтобы надавить, чтобы стало больно.
Чтобы снова испытать отвращение. Так вот, Маму – огромный прыщ на моей жизни в Баллифране. И мне нужно либо перестать его тыкать, либо найти хороший консилер.
Что ж, по крайней мере тут есть библиотека, где Кэтлин может упасть на кушетку с громким вздохом, полным экзистенциальной тоски.
– В Баллифране невыносимо. Я хочу домой. Где мой дворецкий?
У Брайана нет слуг. Только отец Лейлы, куча тряпок для протирания пыли и уборщица, которая приходит на два часа каждый день. Мы ее еще ни разу не видели. Кэтлин крайне разочарована.
– Хиггинс разрушил бы свою карьеру и твое счастье с очаровательным Ултаном, – говорю я.
Сейчас тебе тяжело, но поверь, так будет лучше. Я киваю с видом специалиста по подбору воображаемых парней. А почему бы и нет? Они ведь воображаемые.
Кэтлин в отчаянии откидывается на кушетку, как какая-нибудь трагичная дама из девятнадцатого века. Я зарываюсь пальцами в ее волосы, разбирая спутанные пряди, подобно старомодной горничной, которая мало понимает в сердечных трагедиях, но знает о важности хорошей прически. Делаю, что могу.