– Природа жестока, – говорю я. – Жестока и отвратительна.
– Как девушка, не могу не согласиться с этим утверждением. – Лейла уныло потирает низ живота. – Буэ-э-э.
Мы уходим от изгороди – поближе к пустой серой дороге. Я наблюдаю, как наше дыхание превращается в пар. Неважно, в котором часу мы появляемся на остановке, нам все равно приходится ждать. Как будто автобус играет в недотрогу.
– А где Кэтлин? – спрашивает Лейла. По голосу я слышу, что она интересуется из вежливости. Странно, что про смерти маленьких существ нам говорить легче, чем обсуждать семейные дела.
Я пожимаю плечами:
– Заболела. Обычная простуда, температура и все такое.
Какая же я скучная. Я буквально чувствую, как скука переполняет меня, затапливая мозг… Еще немного, и я начну рассуждать, чем барсук отличается от росомахи.
– А вы, значит, тройняшки? – Я хватаюсь за эту тему, как за соломинку. – Прости, что спрашиваю. Представляю, как это бесит.
– Да нет, все в порядке. – Лейла улыбается. Глаза у нее темно-карие, почти черные. – Вообще-то четверняшки. Только Фиахра поглотил нашего брата еще в утробе.
– Погоди, что? – Я таращусь на Лейлу, не в силах понять, прикалывается она или нет.
– Расслабься, я шучу, – говорит она. Я выдыхаю, а Лейла продолжает: – Мы просто не в курсе, кто именно поглотил Эдха. Так родители собирались его назвать. Если бы он родился. – Она сглатывает.
– Понятно.
Мы стоим рядом и молчим, пока холодный ветер забирается нам под шапки и шарфы. Я замечаю красное пятнышко, ползущее по склону горы, словно капля крови. Возможно, это Маму на своей машине. Но какое мне дело до жуткой старухи, которая пытается со мной подружиться?
Я трясу головой и бормочу:
– Холодно сегодня.
– Ага. И ветер еще.
Наконец, подобно прекрасному железнокрылому ангелу, подъезжает автобус. Лейла с улыбкой бросает мне: «Пока» и садится с Чарли. Получается, мы теперь подруги? Или я неправильно поняла?
Автобус петляет по окрестностям Баллифрана, собирая детей из разных мест. Я с завистью думаю о Кэтлин, которая лежит себе в теплой кровати, и на ум приходит наш вчерашний разговор. Кэтлин всегда обо мне заботилась. Даже когда мы были детьми. И сейчас вспоминает в вечерних молитвах обо мне и обо всем, что меня тревожит. Прямо как добрая бабушка. Я не верю в Деву Марию, Бога и Иисуса, но приятно, что про меня не забывают. Что меня любят вот так – по-религиозному. К тому же ее молитвы вроде как работают. Когда Кэтлин о чем-то просит, это сбывается. Она искренне печется о своих друзьях – они занимают огромное место в ее сердце. Я тоже хочу завести друзей, но переезд в Баллифран как будто что-то у меня отнял. Я должна успокоиться, должна взять себя в руки. Интересно, смогу я продержаться хотя бы неделю? Обычно меня хватает дня на три, а потом я сдаюсь. Но я работаю над этим. Креплюсь изо всех сил.
Автобус останавливается в горах на полпути к школе, рядом со старой каменоломней. Брайан рассказывал, что в прошлые века здесь водилось золото и серебро. Люди приезжали издалека, чтобы выщелачивать драгоценные породы. Может, потому склоны гор со временем побледнели, хотя сами они не утратили своей величественности. И до сих пор тянутся к небу в болезненном оцепенении.
– Привет!
Девушка, чья широкая улыбка мало подходит для поездки на колеснице смерти морозным утром вторника, садится рядом со мной. У нее светлые глаза, а в волосах искрятся капли, словно она ждала автобус под дождем. Но никакого дождя нет. Сухая, озябшая земля изнывает от жажды.
Я ловлю себя на том, что беззастенчиво пялюсь на новую соседку. И наконец здороваюсь. Ее улыбка становится еще шире. Теперь она похожа на полумесяц. И выглядит странно знакомой.
– Меня зовут Уна Нун.
Какой теплый у нее голос. Я смотрю на Уну, не моргая.
– Ты новенькая? – продолжает она. – Я тоже. Недавно приехала из Франции.
Она все еще улыбается. Голос у нее низкий и чистый, вкрадчиво мягкий. Он обволакивает, словно облако, подавляя волю. Я напрягаю мышцы лица, чтобы показать зубы. Надеюсь, сойдет за улыбку.
Как она поняла, что я новенькая? Что меня выдало? Как вообще выглядят новенькие? Украдкой бросаю взгляд на свои ботинки. Вроде довольно потертые.
У Уны из Франции большие шоколадные глаза и нежная темная кожа. Она даже ниже меня и Кэтлин, а ведь в нас всего полтора метра росту. Уна смотрит на меня сквозь пушистые ресницы. Волосы у нее густые и волнистые. Она девушка с пышными формами, но шея у нее тонкая, можно пальцами обхватить. Почему-то я чувствую желание ее защитить. Я хочу заботиться об Уне, прятать у нее под кроватью баночки с секретиками. Хочу предостеречь ее. Это опасное место. Здесь повсюду маленькие трупы и пустые гнезда.