В 10.40 раздается звонок президентского телефона. Поздоровавшись, Борис Николаевич произносит:
— Ну, что будем делать с Баранниковым?
— Теперь нужно снимать, Борис Николаевич. Баранников начал сбор компромата на членов комиссии и уже завел несколько уголовных дел. Он теперь не остановится ни перед чем. Не снимете — он со всеми счеты сведет, а вас предаст, если уже не предал.
— Хорошо. — Президент положил трубку.
Начались мучительные ожидания. Ждали, когда начнется разговор, ждали его окончания, ждали результата.
В 11.40 еще один звонок президентского телефона, быстро снимаю трубку.
— Я подписал указ об освобождении Баранникова. — И телефон отключился.
Можно было вздохнуть с облегчением. Разговор был, вероятно, жесткий, после чего Борис Николаевич уехал и был очень молчалив и хмур еще несколько дней. Не просто далось ему это решение…
Дальнейшая работа комиссии практически ничего нового не принесла. Но на заключительном этапе произошло событие, которое потрясло страну, — трастовый договор с подписью Руцкого, означавший, что у него имеется счет в швейцарском банке на три с половиной миллиона долларов. Эти деньги якобы были получены вице-президентом после заключения сделки между фондом «Возрождение», который в свое время создал Руцкой, и одной иностранной фирмой. Договор привез Котенков из последней поездки в Канаду.
У меня почему-то возникло внутреннее недоверие к этому документу, и я начал с пристрастием допытываться, насколько он достоверен и как он попал в руки Котенкова. Александр Алексеевич объяснил просто: документ ему привез Якубовский за пять минут до посадки в самолет, и он сам не успел толком объясниться с ним по этому поводу, только в самолете посмотрел бумаги. Однако Ильюшенко очень настойчиво тянул нас к опубликованию документа. Я много раз и тогда, и в последующем спрашивал у Ильюшенко: достоверен ли документ? Сначала он твердо заявлял, что всё это достоверно, но в последующем, когда стал и.о. Генерального прокурора, не теряя самоуверенности, говорил:
— Да они никогда ничего не докажут, не волнуйтесь, Сергей Александрович!
Однако время подтвердило мои опасения: открытое еще при Ильюшенко уголовное дело было закрыто после его ухода из Генпрокуратуры.
По прошествии с той поры трех лет, встретившись с Андреем Карауловым за обедом (именно он впервые вышел с предложением связаться с Якубовским и получить у него документы о коррупции в высших эшелонах власти), я задал ему мучивший меня вопрос:
— Андрей, меня постоянно преследует ощущение, что мы в деле Баранникова и других сами попали тогда в чью-то разработку. Скажи, что здесь все-таки истина, а что заготовка, причем, похоже, фальшивая? Я на днях видел документ Генпрокуратуры о том, что уголовное дело на Баранникова и Дунаева прекращено за отсутствием состава преступления.
Андрей подтвердил, что траст на Руцкого — скорее всего фальшивка, сработанная по указанию одного из руководителей Главного управления охраны Якубовского, когда последнего на короткое время привозили в Москву. А перевозку документа из Канады осуществил Александр Котенков, человек чистый, преданный профессиональному делу, но ничего о тайной договоренности не знавший и потому придавший своим участием в этой истории значительную достоверность происходящему.
Первая же проверка в московской прокуратуре — а там прокурором был Геннадий Пономарев — выявила целый ряд нестыковок и несуразиц. В частности, даты, на которые ссылалась межведомственная комиссия, и даты, которые стояли на документах, не состыковывались с графиком пребывания А.Руцкого за рубежом и пребывания лиц, которые также парафировали документы, в Москве. Сам контракт оказался мало относящимся к фонду «Возрождение». Вызвала сомнение и подпись А.Руцкого.
Тогда, естественно, возникает вопрос: кому это нужно было и кто организатор провокации?
Видимо, уже тогда складывался определенный альянс между группой Коржакова и Ильюшенко. Не случайно Коржаков предпринял колоссальные усилия, чтобы назначить Ильюшенко Генеральным прокурором России. Но того не утвердили на Совете Федерации — к великому его огорчению.
А мне до сих пор неловко и совестно, что я оказался как-то причастен к этой туманной истории. Стыдно перед обществом, перед А.В.Руцким, перед Ю.Х.Калмыковым, который подвергся публичной критике за работу комиссии как ее председатель на Совете Федерации и, может быть, именно по этой причине не был избран в Конституционный суд. Я всегда очень дорожу доверием людей и стремлюсь к тому, чтобы открыто смотреть в глаза любому, даже противнику, но при этом я должен быть без колебаний уверен в добропорядочности и честности человека.