Я познакомился с Григорием Явлинским в комитете по экономической реформе. Он пришел туда по представлению председателя правительства И.С.Силаева вместе с Борисом Федоровым летом 90-го года. Борис Федоров уже тогда считался профессиональным финансистом, освоил большую зарубежную школу и был очень сведущ в банковском деле. Г.А.Явлинский намечался на пост первого вице-премьера правительства по экономической реформе, Б.Г.Федоров — министра финансов. Оба изложили свои взгляды на работу в правительстве и на практическое внедрение реформ.
Идея Явлинского состояла в том, чтобы построить правительство из двух крупных блоков: один осуществляет экономическую реформу, другой занимается той частью хозяйства, которая требует жесткого управления из центра на некоторый переходный период.
Явлинский возглавил первую из этих структур, которая включала антимонопольную политику, приватизацию, земельную реформу, финансы. Он своей манерой разговора, постановкой вопроса, логикой мышления как-то быстро завоевывал внимание аудитории и быстро вызвал интерес и доверие к себе. Верил ему и я. У него ясный взгляд не только на экономику, но и на политику. Он обладает удивительным свойством увязывать и то и другое, прекрасно различая политические нюансы, точно оценивая политические фигуры и отлично разбираясь, где в политике ложь, а где правда. Не случайно у него по сей день многочисленный и устойчивый контингент — то, что принято называть непонятным и непривычным для нас словом «электорат», — поддерживающих его.
Меня располагало к нему и его желание всегда говорить правду, как бы неприятна она ни была. Впоследствии я заметил, что он наделен еще одним интересным качеством: умеет заставить собеседника высказывать именно то, что сам хочет от него услышать. Явлинский не допускал мысли, что на его месте может появиться кто-то иной. Напротив, был убежден и ждал подтверждения от других, что лучше него никто ничего не сделает для развития экономики. И если в ходе многочисленных обсуждений все-таки принималось не его решение, надо было искать приемлемую форму для объяснения с ним, так как частенько он вставал в позу, а терять его не хотелось.
Впрочем, это достаточно тонкий вопрос. Помню, работая уже в Администрации Президента, я собрал лидеров различных партий и общественных движений демократической направленности с целью начать процесс объединения. Тогда быстро все рассыпалось из-за произнесенной Явлинским фразы:
— Почему я должен идти к кому-то объединяться? У меня самый высокий рейтинг, пусть другие идут ко мне…
Тогда он мне казался не таким конфликтным, как, скажем, Борис Федоров, который накануне выборов в Госдуму 95-го года выпустил книжку, на обложке которой, кажется, значилось: «Достижения правительства В.С. Черномырдина в 1994–1995 годах», и далее шло 30 чистых страниц с текстами «Вместо введения» на первой странице и «Вместо послесловия» — на последней, написанными самим Борисом Григорьевичем. Явлинский, думаю, так не поступил бы.
У него и тогда, и сейчас — явная антикоммунистическая позиция. Он прекрасно разбирается в любых программах коммунистов, их маневрах и очень быстро раскладывает все по полочкам. Тогда же, перед выборами 95-го года, он заявлял:
— Если я пойду на выборы, то только затем, чтобы не победили коммунисты. Я пойду, чтобы разоблачить их, потому что лучше меня этого никто сделать не сможет.
Последовавшая вскоре его теледискуссия с Зюгановым убедила многих в правоте Явлинского: он «раздел» оппонента, выражаясь фигурально, догола. Хотя помешать коммунистам победить на выборах Григорий Алексеевич не смог. Но это все было уже потом…
В первый год важно было определиться концептуально в направлениях законотворческой деятельности. И прежде всего — в экономическом направлении. Этим же занималось и руководство Союза. На каком-то этапе даже появилось чуть ли не пять вариантов программ экономической стабилизации. Надо сказать, что Россия начала опережать другие республики и Союз в целом в постановке и рассмотрении этого вопроса. До этого все старые решения, которые принимались, разговоры о кадрах на пленумах и т. д. — все это было часто пустой тратой времени. Первое крупное концептуальное решение по рынку ожидалось в августе. Но при этом проявилось столько нерешительности, столько затяжек и проволочек в верхних эшелонах союзной власти, что время ушло и нужно было принимать уже республиканские решения.
Программа Шаталина — Явлинского исходила из того, что, поскольку реформаторские процессы синхронизированы по республикам и в центре, необходимо сильно укрепить экономические функции центральной и, в частности, президентской власти. И республики пошли на ущемление своих республиканских прав. Но в августе ситуация качественно изменилась. В принятых Верховным Советом СССР «Основных направлениях» ощутимую тяжесть реформ и ответственность за них переложили на республики, а право принятия всех экономических решений оставили за центром. Это был абсурдный подход, не имеющий никакой логики.