Из сообщений «Интерфакса»:
«Известный американский экономист русского происхождения. лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев призвал к скорейшему и всеобъемлющему воплощению концепции экономических реформ, разработанной российским правительством. Выступая в понедельник на церемонии открытия Санкт-Петербургского международного центра социально-экономических исследований, названного его именем, В.Леонтъев заявил, что преодолеть «королевство кривых экономических зеркал» в стране возможно лишь через полноценную либерализацию цен и широкомасштабную приватизацию».
О Гайдаре же я могу повторить только то, что считал всегда: какое бы негативное отношение к нему ни культивировали его противники, Гайдар выбрал единственно правильный путь: он решился на мужественный поступок в тот критический момент, когда у страны не было иного выхода. Он поступил как хирург, который не побоялся риска во имя цивилизованной жизни нашей и наших потомков.
Глава 5. «МЯТЕЖ НЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ УДАЧЕЙ…»
АВГУСТ 1991 ГОДА
Наум Коржавин
19 августа 1991 года я находился в Железноводске в санатории «Русь», где тогда отдыхало много таких же, как я, депутатов. В семь утра меня разбудила встревоженная Галя: по радио передавали что-то непонятное. Я прислушался — играла музыка. Включил телевизор — то же самое, какая-то заунывная музыка, сменившаяся танцем лебедей из балета «Лебединое озеро». Затем появилась заставка «Заявление советского руководства».
Все это мне напомнило день смерти Брежнева. Тогда тоже передавали траурные мелодии и лишь изредка читали официальные сообщения. Что ж, явно у нас в стране что-то в очередной раз случилось. И я тоже не на шутку встревожился, а сработавшая интуиция подсовывала сознанию одно предположение хуже другого. Первая мысль была, конечно, о непростых российских делах наших, но, прослушав текст «Заявления», я понял, что как будто в одночасье смещен с поста Горбачев.
Сценарий перетряски был все тем же, отработанным за 73 года советской истории, но только на этот раз он подавался как-то помягче или как-то поверхностней, что ли.
Долго раздумывать не пришлось — сразу же, в семь часов пять минут, набрал телефон Москвы, чтобы выяснить, как срочно нужно вылетать.
Хасбулатова дома в Москве не оказалось, пришлось перезванивать в Архангельское. Там тоже долго никто не отвечал, затем Руслан Имранович взял трубку и очень удивился раннему моему звонку. Зампреду Верховного Совета РСФСР пришлось вернуться к телефону с порога — он уже выезжал на работу в Белый дом. Кстати, замечу: Хасбулатов приезжал в Белый дом, пожалуй, раньше всех и уезжал из него последним, поскольку — этого у него не отнимешь — работал очень много.
А тогда, дозвонившись, я первым делом спросил у него:
— Руслан Имранович, что там у вас случилось?
— У нас ничего! А у вас?
Я удивился такому его спокойствию:
— Это у нас-то как раз ничего, а вот у вас в Москве вроде бы переворот произошел! Если у вас есть телевизор, включите.
До него, видимо, дошел наконец смысл моих слов, потому что уже более твердым голосом он произнес:
— Позвоните мне через час на работу.
Понял, что Хасбулатов сейчас пойдет не к телевизору, а прямо к Борису Николаевичу, который жил в соседнем доме.