Возбуждение депутатов отчасти было вызвано тем, что они увидели перед собой голого короля, который продолжал тянуть за собой раздевших его портных. Ведь накануне Михаил Сергеевич всех ошарашил тем, что назначил исполняющим обязанности министра обороны СССР Моисеева. Того самого Моисеева, при котором и пролилась кровь в Москве, сразу, как только он пересел в кресло Язова. Мы в своих кругах больше всего опасались именно Моисеева, потому что он военачальник весьма решительных действий. Что, собственно, сразу и проявилось, как только он заступил на должность.
И то, что Горбачев перед самым приездом сюда изменил все свои прежние решения, думаю, было продиктовано и тем, что ему, видимо, уже сообщили о крайнем недовольстве российских депутатов. А о том, что его достоверно о наших делах информируют, мы-то уж точно знали, потому что еще раньше, когда у нас проходили обычные собрания демократов, даже на проспекте Калинина, 27, у Горбачева на столе через некоторое время появлялись стенограммы — подчас даже с комментариями… Так что, я думаю, Михаил Сергеевич, получив сообщение о настроениях депутатов, принял правильное решение — не испытывать судьбу.
На встрече состоялся знаменитый диалог Ельцина и Горбачева, прозвучали слова покаяния Президента СССР перед депутатами России, которые его отстояли в то время, как депутаты Советского Союза фактически сдали его мятежникам…
На митинге было всеобщее ликование. Но сказалось и переутомление от напряжения предыдущих дней — я стоял на балконе и видел, как то тут, то там люди теряли сознание и падали, а медицина срочно оказывала помощь, унося их на носилках. Правда, и погода в тот день была солнечная и очень жаркая.
Радость победы, тревога за будущее и усталость шли рядом. Все тут перемешалось в вихре событий, свидетелями и участниками которых мы оказались. А в голове у меня постоянно вертелось двустишие из английской поэзии в переводе Маршака:
Неприятного в эти дни тоже было достаточно. С первых минут начала путча нашлись какие-то чиновники, которые создавали нам многочисленные препоны. Непонятно откуда шли команды (или на них лукаво ссылались), чтобы не допустить радиотрансляцию, передвижение депутатов на машинах. Нам приходилось предпринимать значительные усилия, чтобы сломить такое чиновничье сопротивление. Создавалось впечатление, что кто-то умело отсекал депутатский корпус от активной деятельности.
И это «отсечение» было не абстрактным, а вполне реальным и постоянно ощутимым. Например, прошу секретаря вызвать машину для бригады, которая должна поехать в воинскую часть, и выясняется, что получена команда ни одной машины из Белого дома не выпускать. Начинаю разбираться, кто дал такое архиразумное распоряжение. Ссылаются то на Третьякова, управляющего делами правительства, то на Бурбулиса. Звоню поочередно тому и другому — оба уверяют, что ни о чем подобном и слыхом не слыхивали. Но ведь команда откуда-то поступила? Возился с выяснением этого казуса час-другой, пока не взорвался и не распорядился выполнять заявки по нашим машинам только по нашим распоряжениям.
Ну а попытки прекратить трансляцию предпринимались постоянно, так как кто-то якобы дал команду передавать объявления только через какого-то определенного чиновника. Нашел его, грозно озадачил вопросом, но оказалось, что тот впервые обо всем этом слышит. Может быть, тут происходили обычные аппаратные игры, а может, и что-то почище…
Я не раз впоследствии встречался в Кремле с такой ситуацией, когда сотрудники службы безопасности, проводя какую-либо операцию — по опечатыванию кабинета или по лишению кого-либо пропуска, — ссылались на мои распоряжения, которых я, как правило, не отдавал.
Конечно, много неурядиц возникало оттого, что в здании было два, даже три, хозяина: президентская команда, правительство и Верховный Совет. Например, вдруг ко мне вторгается в девять часов вечера служба охраны с автоматами наперевес и требует, чтобы из моего кабинета и из приемной ушли все, кто не имеет депутатских значков. Я, конечно же, возмутился и спросил:
— Скажите, мужики, кто вам дал такую команду?
Отвечают:
— Петров.
Тогда я им говорю:
— Вот идите и действуйте в той половине здания, за которую отвечает Петров. И выгоняйте там кого хотите и откуда хотите, а здесь депутатская часть здания, и мы сами уж как-нибудь решим, кто нам нужен.