На Германию были наложены жесткие военные ограничения. Так, уже к 31 марта 1920 г. германская армия не должна была превышать 100 тыс. человек, а ее офицерский корпус — насчитывать более 4 тыс. офицеров. Германский генеральный штаб ликвидировался, и его восстановление запрещалось[21]. Воинская повинность отменялась. Германии запрещалось проводить какую бы то ни было военную подготовку в учебных заведениях, стрелковых, спортивных и туристских организациях. Она лишалась права аккредитовывать в других странах свои военные миссии. Германии запрещалось иметь тяжелую артиллерию, танки, подводные лодки, дирижабли, военную авиацию, а в будущем силы ВМФ не должны были превышать 15 тыс. человек, 6 броненосцев, 6 легких крейсеров и 12 контрминоносцев[22]. Контроль за выполнением военных постановлений Версальского договора возлагался на особые межсоюзнические комиссии: военную, морскую и воздушную[23].
9 июля 1919 г. германское Национальное собрание ратифицировало Версальский мирный договор, и 15 июля в Германии был принят закон об обязательной силе его постановлений.
В начале января 1919 г. в Берлине была образована миссия по делам военнопленных (шеф — депутат от СДПГ Д. Штюклен, ее фактический руководитель — М. Шлезингер). При ее активном участии — и в нарушение приказа союзников, регулировавшего определенный порядок возврата русских военнопленных из Германии в Россию, а затем и его прекращение (союзники намеревались использовать русских военнопленных в борьбе против Советской власти), — Шлезингер сумел интенсифицировать возврат русских с тем расчетом, чтобы советская сторона, в свою очередь, ускорила возврат военнопленных немцев из России в Германию.
Весной 1919 г. в Берлине советский представитель В. Л. Копп подписал вместе с представителем германской миссии Соглашение об обмене военнопленными, легализовавшее его положение в Берлине в качестве руководителя советской миссии по делам военнопленных[24]. 7 июля 1920 г. был заключен договор, по которому Коппу в Берлине и Г. Хильгеру в Москве предоставлялись некоторые дипломатические права: разрешалось пользоваться курьерской почтой и исполнять некоторые консульские функции.
21 августа 1919 г. страны Антанты призвали германское правительство участвовать в блокаде Советской России. 20 октября 1919 г. советский нарком иностранных дел Г. В. Чичерин послал в Берлин советскую ноту протеста с предупреждением о том, что в случае участия Германии в блокаде Советской России в какой бы то ни было форме советское правительство будет рассматривать это как «сознательно враждебные действия». «Советское правительство надеется, что Германское правительство ответит на глубоко несправедливое требование держав Согласия решительным отказом», — говорилось в советской ноте. На заседании Национального собрания Германии[25] 24 октября 1919 г. депутаты от трех партий, исходя, правда, из различных позиций, отклонили требование Антанты. Большинство депутатов было сторонниками союза с Россией, несмотря на отрицательное отношение к большевистскому режиму.
Тем временем в августе 1919 г. Радека выпустили из тюрьмы. Еще какое-то время он оставался в Германии и жил на квартире у полковника барона Е. Райбница, одного из ближайших сотрудников Людендорфа в годы первой мировой войны. Он был инициатором заключения Турцией военного союза с Германией и до конца первой мировой войны в качестве военного министра руководил действиями турецкой армии. Уже после подписания Версальского договора к Радеку приходил бывший министр иностранных дел кайзеровской Германии адмирал П. фон Хинце. Радек имел затем еще одну встречу с В. Ратенау и директором АЭГ Ф. Дойчем. Ему удалось убедить собеседников в необходимости и неизбежности союза между Россией и Германией. Когда в конце 1919 г. Радек вернулся в Россию, была проделана очень большая и основательная работа, подготовившая в основном будущую линию взаимоотношений между Советской Россией и Германией.
Год спустя, на VI Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г., Ленин, оценивая внешнеполитическое положение Германии после Версаля, сказал, что Германия была поставлена в условия невозможные для существования.
«И при таком положении Германия, естественно, толкается на союз с Россией. <…> Единственное для нее средство спасти себя — только в союзе с Советской Россией, куда она и направляет свой взгляд».