15 августа 1922 г. Брокдорф-Ранцау написал для германского руководства меморандум, в котором предостерегал от поспешного выбора союзника, тем более, если этот союзник — Советская Россия. («Большим недостатком Рапалльского договора являются опасения военного союза, которые с ним связываются»). Он считал, что ни в коем случае нельзя давать повода заподозрить Германию в военных связях с ней, поскольку это автоматически повлекло бы за собой союз Англии с Францией против союза Германии с Россией. Заключение Рапалльского договора вызвало в Англии подозрения в том, что Германия готовится взять реванш в союзе с Россией. Военный же союз с Россией не оправдан, поскольку отсутствуют гарантии, что с его помощью Германия сможет выбраться из того безнадежного положения, в котором она пребывала. Предпосылок для этого в обеих странах не было. Поэтому выход, по мнению Брокдорфа-Ранцау, был не в заключении военных пактов, а в сотрудничестве между Россией и Германией на благо их экономического возрождения. И хотя он мало верил в возможность мирного оздоровления ситуации после Версаля, все же он считал крупной политической ошибкой «преждевременные военные связи с Советской Россией». К тому же, как он писал, он не доверял «абсолютно бессовестному советскому правительству», которое вполне могло бы шантажировать германское правительство угрозой огласки военных договоренностей. Этот меморандум Брокдорф-Ранцау 7 сентября 1922 г. вручил канцлеру Вирту, и 8 сентября — президенту Эберту.
9 сентября Вирт передал меморандум Ранцау Зекту. А спустя два дня, 11 сентября 1922 г., Зект уже вручил канцлеру свой ответный меморандум. Он писал, что
«Германия должна проводить активную политику, как и любое государство, поскольку отказываясь от активной политики, государство перестает быть таковым. Рапалльский договор стал первым активным шагом Германии, направленным на повышение ее международного престижа. Начало сближения России и Германии — в экономической области, «сила однако заключается в том, что это экономическое сближение подготавливает возможность политического и тем самым и военного союза. То, что в данной двойной связи и для Германии и также для России заключено их усиление, не подлежит сомнению».
Франция является непримиримым врагом Германии, а Польша — ближайшим союзником Франции.
«Существование Польши невыносимо, несовместимо с условиями существования Германии. Она должна исчезнуть и исчезнет в силу собственной внутренней слабости и благодаря России — с нашей помощью. Существование Польши для России еще более невыносимо, чем для нас; никакая Россия не примирится с Польшей. С Польшей отпадет одна из сильнейших опор Версальского мира и господствующего положения Франции. Достижение этой цели должно стать одним из основополагающих пунктов германской политики, поскольку он достижим <…>. Восстановление границы между Россией и Германией является предпосылкой взаимного усиления. Россия и Германия в границах 1914 г. — это должно стать основой взаимопонимания между ними».
Угроза со стороны обоих государств будет постоянно довлеть над Польшей, поэтому для Германии было бы очень выгодно, если бы поляки были уверены в том, что в случае их участия в санкциях против Германии на стороне Франции, Россия «дышит им в затылок».
«То, что Рапалльский договор вызывает такое впечатление, как если бы он имел военные последствия, достаточно для оказания влияния на польскую политику в благоприятном смысле».
Сотрудничество с Россией, писал Зект, имеет целью, во-первых, усиление России в экономической, политической и, таким образом, в военной области и тем самым косвенно усиление Германии, поскольку Германия укрепляет своего возможного союзника, и, во-вторых, непосредственное усиление Германии путем создания в России военной промышленности, которая в случае необходимости могла бы быть использована Германией. (Причем создавать ее должны были частные германские предприниматели, а не райхсвер. Но при этом им, по мысли Зекта, надлежало следовать указаниям военного министерства Германии. — С. Г.). Первой цели, отмечал Зект, эта военная промышленность служит непосредственно. Пожелания России о дальнейшей помощи в военной области можно удовлетворить предоставлением средств и кадров, если они окажутся возможными и выгодными. В других военных областях по пожеланию русских можно установить и поддерживать контакты; для этого желательно наличие взаимных военных представительств. Причем при осуществлении этих мероприятий, по Зекту, «участие и даже официальное уведомление германского правительства исключается полностью». Переговоры об этом сотрудничестве возможны лишь через военные миссии; а то, что их договоренности, достигнутые без ведома руководящих политических структур, не будут иметь для райха обязательного характера, должно рассматриваться как само собой разумеющееся. И «до тех пор, пока правительство не ведет официальных переговоров, германское посольство в Москве не будет являться подходящим местом переговоров». «Тот же, кто видит в Рапалльском договоре ошибку, может пригодиться в другом месте, но он непригоден в качестве германского представителя в Москве»[103].