Я поручил моему начальнику оперативного отдела предупредить об отмене приказа начальника штаба корпуса. После телефонного разговора начальник оперативного отдела майор Кнаппе доложил мне, что корпусом получена телеграмма, согласно которой я снят с должности и командование корпусом поручено генералу Бурмейстеру.
Мое возмущение было безгранично... Судьба, постигшая в прошлом многих моих товарищей, сегодня коснулась и меня. Стоило какому-нибудь слуху дойти до фюрера или военной операции окончиться неудачно (зачастую даже без вины командира, который ею руководил), или гаулейтеру, а то и другой политической фигуре ощутить потребность высказаться о каком-нибудь командире, как на основании всего этого без проверки немедленно делались выводы. Никто из придворной клики не осмеливался выступить в защиту обвиняемого, боясь потерять свое собственное положение. Что произошло с немецким офицерским корпусом, в котором ранее никто не смел затронуть честь другого?
Через полчаса оба генерала вернулись с доклада. Я встретил их с ледяным видом и хотел откланяться, дабы мой преемник мог получить их приказания. Но прежде я дал волю своим чувствам и выразил возмущение ничем не обоснованной мерой, которую применили против меня.
Они успокоили меня и объявили, что (Ьюрер хочет немедленно говорить со мной. Приказ о снятии меня с поста командира корпуса, конечно, утратил силу.
Снова длительный переход через подземный ход к убежищу фюрера, расположенному примерно на глубине двух этажей под землей. Снова проверка за проверкой. На одном из последних постов v меня отобрали пистолет и портупею. Через кухню мы прошли в помещение вроте казино, где ужинало много руководителей СС. Еще одна лестница вниз, в приемную фюрера. Там ожидало несколько человек, среди них я узнал только министра иностранных дел фон Риббентропа.
Кребс и Бургдорф немедленно ввели меня в комнату фюрера. За столом с картами сидел фюрер Германии. При моем появлении он повернул голову. Я увидел распухшее лицо с глазами лихорадочного больного. Фюрер попытался встать. При этом я, к своему ужасу, заметил, что его руки и одна нога непрестанно дрожали. С большим трудом ему удалось подняться. С искаженной улыбкой он подал мне руку и едва слышным голосом спросил, встречал ли он меня прежде. Когда я ответил, что год тому назад 13 апреля 1944 г. в Оберзальцберге я принял из его рук «Дубовый лист к рыцарскому кресту», он сказал: «Я запоминаю имена, но лиц уже не могу запомнить». При этом его лицо напоминало улыбающуюся маску Вслед за этим фюрер с усилием снова уселся в свое кресло. Даже когда он сидел, его левая нога была в непрестанном движении, колено двигалось, как часовой маятник, только намного быстрее.
Генерал Кребс предложил мне доложить о положении 56-го танкового корпуса, группировке противника, о положении своих войск на 17.00 и моих намерениях в связи с приказом 9-й армии Я предчувствовал, что последует контрприказ, и прежде всего указал на отданные уже приказы об отходе с боями на юго-восток, которые должны были быть выполнены через три-четыре часа. После моего доклада генерал Кребс посоветовал фюреру ни в коем случае не допускать движения на юго-восток, так как это откроет брешь на востоке Берлина, через которую сумеют пройти русские. Фюрер одобрительно кивал головой, а потом начал говорить. В длинных предложениях он изложил оперативный план выручки Берлина. При этом он все более уклонялся от темы и перешел на оценку боеспособности отдельных дивизий.
Оперативный план вкратце был следующим: с юго-запада наступает 12-я армия под командованием генерала Вейка. Эга армия должна пройти через Потсдам. С юго-востока действует 9-я армия под командованием генерала Буссе. Совместными действиями обеих армий русские части южнее Берлина будут уничтожены. Одновременно с севера движутся другие соединения, а именно: из района южнее Фюрстенберга «группа Штейне-ра», а из района Науэна 7-я танковая дивизия. Первоначальная задача этих сил состоит в том, чтобы сковать группировку Красной Армии севернее Берлина для того, чтобы впоследствии, когда армии Венка и Буссе освободятся, в совместном наступлении разгромить ее.
Все с большим и большим изумлением слушал я разглагольствования фюрера. Что мог знать я об обстановке в целом, я, с моим узким кругозором командира корпуса, который с 15 апреля вел тяжелые бои и в последние дни был предоставлен самому себе! Только одно было ясно: до окончательного поражения остались считанные дни, если не произойдет какого-нибудь чуда. Свершится ли это чудо в последнюю минуту? Что знал я о числе дивизий, которыми располагал генерал Венк в 12-й армии? Как сильна была еще 9-я армия, и находилась ли она в соприкосновении с противником? Что мог ввести в бой генерал войск СС Штейнер? Была ли армия Венка тем резервом империи, о котором недавно говорил доктор Геббельс? Было ли все это действительностью или же сном?