Неделю спустя я перестала звонить и отпрашиваться с работы, а просто однажды не пришла. Не делайте так: если вы молча исчезнете со старого места, вам будет труднее найти новое, но именно так я и поступила. Я успела заработать десятки тысяч долларов, но этот источник доходов иссяк. Разрешение использовать наш ролик каналы уже купили. Им было приятно, что мы продолжаем приходить на шоу, но они больше не собирались нам платить. А раз денег больше не будет, у меня есть дела поважнее.
То, что в итоге стало известно как Последовательность Фредди Меркьюри, оставалось полной загадкой. Я десятки раз проверила ее в Википедии. Правки неизменно приводили к появлению одних и тех же трех дополнительных опечаток. В примечании к странице появилась заметка, мол, опечатку невозможно исправить, значит, кто-то еще заметил этот сбой.
Шло время, и поиски художника / маркетинговой фирмы / теневого правительства, ответственного за появление Карлов, набирали обороты. Но ощущение, что за тайной кроется нечто большее, завело меня в другую сторону.
Попытки загуглить «Я – ЭТО ТЫ» ничем не помогли. Вряд ли подобное сочетание являлось аббревиатурой какой-нибудь ассоциации или организации. Скорее всего, это был намек, слишком смутный, чтобы мы могли его понять.
– А что, если спросить Интернет?
Мы снова сидели у меня на кровати в гостиной. Солнце зашло, а Майя и я сидели, уткнувшись в ноутбуки, и не потрудились даже встать и включить свет. Жизнь без работы была прекрасна. Благодаря свету монитора я видела лицо подруги.
– А? – рассеянно отозвалась Майя, отвечая на какое-то рабочее письмо. Она, похоже, воспринимала Карла не как перевернувшую нашу жизнь силу, а скорее как событие, которое когда-нибудь станет отличным анекдотом, что можно рассказать на шикарной вечеринке группе хорошо одетых руководителей. Еще Майя всегда очень трепетно относилась к работе, это чрезвычайно ценилось. Вероятно, поэтому именно она из нашей троицы получила самую крутую работу.
– «I, A, M, U». Давай я просто закину в твиттер эту странную комбинацию, и пусть люди высказывают свои догадки. Как говорится, десять тысяч голов лучше, чем три!
Я поддерживала свой аккаунт, выкладывая посты о Карле и политике. У меня появился новый интерес, своего рода игра: следить за ростом числа подписчиков. Моему мозгу нравилось видеть, как увеличиваются цифры.
– Не нравится мне эта затея. – Майя даже глаз от монитора не подняла.
– Ты предпочла бы, чтобы я перестала сходить с ума из-за ерунды?
Я буквально изводила ее версиями, одна глупее другой, и, если судить по односложным ответам Майи, ей надоела вся эта возня.
– Нет, Эйприл. – Она повернулась ко мне. – Потому что это странно. Уже странно и невозможно, но ты делаешь все еще страннее и невозможнее. А вдруг там что-то серьезное? Хочешь все бросить?
У меня было отчетливое ощущение, что она добавила последнюю фразу, чтобы убедить меня, а не потому, что думала, будто это хороший аргумент.
– А вдруг это обнаружит кто-то другой и первым расскажет! Мир должен знать правду, а я хочу, чтобы он узнал ее именно от меня.
– Ты хочешь быть первой, кто сообщит, мол, тут что-то нечисто? Или той, кто разрешит загадку? – Майя продолжала давить на мое новообретенное чувство собственной значимости, чтобы заставить меня делать то, что ей хотелось.
Я заметила:
– Ладно, ладно, поняла я твой психоанализ. Я хочу быть и той, и другой, и, если напишу пост прямо сейчас, мои шансы резко повысятся.
У меня есть склонность зацикливаться на том, о чем впервые узнала, – это произошло с твиттером, с ютьюбом и даже в какой-то степени с новостными СМИ. В глубине души мне хотелось написать пост о Последовательности Фредди Меркьюри, чтобы получить больше возможностей использовать и понять платформу… ну или просто посмотреть, что получится. Это ужасная причина что-то твитнуть, но довольно распространенная.
– Хорошо, может, трех голов нам недостаточно, но я все равно сомневаюсь, что есть смысл привлекать десять тысяч. Кому еще мы можем доверять?
– Ээ… – Я даже загрустила, когда поняла, что ни одно имя на ум не приходит. Нас было всего трое, два близких человека и я. Пускать кого-то еще в этот круг казалось еще более неправильным, чем привлекать десять тысяч человек. Родители? Брат? Друзья по колледжу, по школе? Ни одного из них я не назвала бы специалистом по решению загадок.