Энди явно не собирался отступать, и я решила: ну правда, что тут такого? Поэтому протянула еще теплый после его тела шнур от микрофона под своей рубашкой… Сиял прожектор, было холодно, дул легкий ветер, а мы стояли на пустынном тротуаре.
– Готова? – спросил Энди.
– Дай мне настоящий микрофон, – указала я на открытую сумку на земле.
– Не надо, петличка чувствительная.
Он словно перешел на иностранный язык, но суть я уловила.
– Нет, просто хотела предложить… может… я вроде как возьму у него интервью?
– А… клево. – Энди протянул мне микрофон.
– Хорошо.
– Лады, снимаю.
Глава 2
– Лады, снимаю.
Вы точно слышали эти слова Энди… если вы человек и хоть раз заходили в Интернет. Не важно, говорите ли вы по-английски, держали ли в руках хоть одно электронное устройство. Будь вы китайский миллиардер, овцевод из Новой Зеландии или непальский повстанец, вы их слышали. Это самый популярный ролик всех времен и народов. Гугл утверждает, что «Нью-Йорк, Карл!» посмотрели девяносто четыре процента ныне живущих людей. А к сегодняшнему дню – и приличное число неживущих, раз часть зрителей уже не с нами.
Когда Энди смонтировал видео… грубо говоря, вот что получилось в сухом остатке.
Я ужасно себя чувствовала. Не спала двадцать два часа. Стояла почти без макияжа и в прикиде «первое, что выпало из шкафа», то есть в куртке поверх белого худи и в джинсах с дырами на коленях, что не очень-то помогало согреться. Мои черные волосы растрепались, свет бил в глаза, я изо всех сил старалась не щуриться, но, учитывая все вышеперечисленное, выглядела довольно неплохо (ну или я уже столько раз просмотрела ролик, что привыкла и перестала себя стыдиться). Глаза такие темные, что радужки сливаются со зрачками. Зубы сверкают в лучах прожектора. Невероятно, но я даже кажусь бодрой – из-за недосыпа меня накрыл приступ дурашливости. Голос хриплый.
– Привет! Меня зовут Эйприл Мэй, и я стою на пересечении Двадцать третьей и Лексингтона в компании нежданного и очень специфического гостя. Он объявился сегодня, где-то в три часа утра, и охраняет мексиканский ресторанчик рядом с театром Гремерси, словно древний страж неизвестной цивилизации. Его ледяной взгляд странным образом успокаивает, словно… ну, никто из нас не знает, что случится в его жизни, даже этот трехметровый металлический воин. Считаешь, у тебя куча проблем? Не волнуйся… ты песчинка во вселенной! Спокойнее ли мне, что за мной приглядывает такая громада? Нет! Но, может, ее предназначение вовсе не в этом!
При этих моих словах проходящая мимо парочка оглянулась, но их гораздо больше заинтересовала камера, чем огромный долбаный робот.
Внезапно ракурс камеры меняется (я несколько секунд бормочу какую-то чушь, мол, что еще сказать, а Энди уверяет меня, что вырежет все моменты, где я несу чушь).
– Его зовут Карл! Привет, Карл. – Я встаю на цыпочки и протягиваю роботу дурацкий микрофон. Я невысокая, всего метр шестьдесят, отчего «Карл» смотрится еще внушительнее. Он молчит. – А вы немногословны. Зато ваш вид говорит о многом.
Очередная склейка, я снова смотрю в камеру.
– Карл, неподвижный, твердый и отчего-то теплый трехметровый робот, похоже, не слишком интересует жителей Нью-Йорка.
Склейка.
– Что же он, по-вашему? Художественная инсталляция? Любимый проект, выкинутый из квартиры после смерти жильца? Забытая декорация с ближайшей киносъемки? Разве город, который никогда не спит, стал городом, который слишком крут, чтобы замечать даже самые необычные и поразительные события? Нет, подождите! Один молодой человек остановился, чтобы посмотреть, давайте спросим его, что он думает.
Склейка.
Теперь я протягиваю фальшивый микрофон Энди.
– Представьтесь, пожалуйста.
– Энди Скемпт. – Удивительно, но он, кажется, нервничает даже больше меня.