— А я замаскируюсь, — донеслось уже из ванной комнаты.
Аркаша принялась наспех чистить зубы. Потом полезла под ванну в надежде найти что-нибудь, куда можно будет переложить грязную одежду из корзины для белья и унести с собой.
— Вот. — Над Аркашиным плечом потянулась длинная лапа и подцепила когтем еще одну корзину для белья, спрятанную под ванной и незаметную из-за черного цвета. Шаркюль сунул корзину в руки девушке. — Используется специально для субботней стирки. И косынку не забудь, самка Аркаши. — Гоблин вытянул из корзинки смотанную полоску ткани и демонстративно приложил к своей бугристой голове. — Это используют самцы, у которых лохмы до пят. Чтобы не мокнуть.
— Прямо набор «юный полоскун». — Аркаша приняла косынку из лап Шаркюля. — Годится. Заплету волосы и намотаю сверху ткань. А подробности можно? Не думаю, что у нас тут есть стиральные машины и порошки. Что-то еще понадобится?
— Ули-улей выдадут на месте, — таинственно поведал Шаркюль.
— Ну да, теперь я спокойна.
— Меня пугает, насколько решительно ты настроена, — объявил застывший в проеме двери Маккин, обеспокоенно глядя на рассевшихся на полу ванной комнаты Аркашу и Шаркюля.
— Если отступать перед всеми трудностями, то можно вечно топтаться на одном месте, а затем и вовсе врасти в землю.
Пять минут спустя Аркаша была готова. Спортивные штаны, закатанные до колен, свободная футболка, туго заплетенная и закрепленная в сложную конструкцию на макушке коса. Ткань косынки после чудодейственных манипуляций покрыла голову, шею и нижнюю половину лица, отчего девушка стала походить на бедуина.
Шаркюль к этому времени, вспомнив о своих обязанностях, стремительно слинял. Но прежде Аркаша заставила его пообещать, что тот притащит средство, которое облегчит страдания Гучи.
— Подожди меня. — Маккин заскочил в ванную. — Я сейчас, упрямица ты этакая.
— Ты не идешь. — Аркаша подтащила корзину к входной двери. — Во-первых, я вижу, что тебе не хочется в толпу лезть. А, во-вторых, кто-то же должен присмотреть за Гучей. Вдруг ему что-то понадобится.
— Думаешь, я отпущу тебя одну? — Маккин выглянул из-за двери ванной и смерил девушку хмурым взглядом.
— Я всю жизнь одна. Уж один часик потерплю. И... — Аркаша оглянулась на дверь. В коридоре нарастал шум. Было почти семь утра. — Ты же не откажешь мне в просьбе? Не оставишь моего папаню?
— Тебе невозможно перечить. Ты все равно сделаешь по-своему. — Юноша привалился к дверному косяку и обреченно покачал головой. — Ты, наверное, даже связанной куда-нибудь энергично да поскачешь.
— Не исключено. — Аркаша, мысленно празднуя победу, подняла корзину и в который раз удивилась, насколько та легкая. Похоже, туда вложили магию, чтобы куча белья весила не больше перышка. — И не волнуйся, твою одежду я тоже с собой взяла.
— Что?! Погоди... — Уши Маккина вспыхнули, и он неловко качнулся, мгновенно потеряв опору.
А Аркаша, хихикнув, выскочила наружу. Привалившись в двери, она запоздало почувствовала некоторую неловкость. Взяла и стащила у соседа его грязные труселя.
Но ведь для благого дела!
Голос Грегори удивительным образом прорывался через всеобщий шум. Он бодро раздавал указания и подгонял окружавшую его полусонную толпу. Аркаша сильнее вжалась в дверь, стараясь стать как можно незаметнее.
Наконец она воочию убедилась, что и правда проживает в мужском общежитии. По коридору, еле передвигая заплетающиеся ноги, брело с десяток полуголых парней. На некоторых были надеты только трусы, кто-то озаботился накинуть сверху футболку. Кто-то использовал выделенные косынки по назначению — в большей степени обладатели длинной шевелюры, — остальные же находили «аксессуару» самое разнообразное применение. Белоснежная тряпочка красовалась то на шее, словно шарф, то оборачивала грудь по типу девчачьего лифчика-топика, то вообще красовалась пониже живота как набедренная повязка. И все представители этого парада тащили с собой корзиночки с грязным бельем. А что, все свои. По-домашнему, тусэ с пацанами.
Милота.
Процессия поравнялась с комнатой четыреста семнадцать. Среди сонных зомби особенно живописно выделялась одна компания: Грегори и Роксан тащили Артемия (из команды «в одних трусах»), ноги которого волочились по полу, а голова была запрокинута.
— Как насчет проявить силу воли? — поинтересовался Грегори, останавливаясь, чтобы поудобнее перехватить чуть трепыхающееся тело. — А, Артемий?! Утро, солнышко. Давай-ка уже подниматься.
— Я уже поднимался сегодня, — сонно пробубнил Артемий. — Вернее, отдельная часть моего тела. Но я не виноват. Это юность и сила.