— Тренер?! — Грегори аж дернулся, теперь уже сам налетев спиной на Аркашин лоб. — Тренер позволит очернить святая святых?
— Эй-эй, легче! Мы же не жертвоприношение собираемся устраивать. И уж точно не станем разносить по кирпичикам ваш любименький чарбольный зальчик. И да, Лэйкин разрешил. Но при условии, что мы потом вылижем весь пол. А еще не станем вялить мясцо с боков Плюх Плюхича или использовать зомби-пальцы как закусь.
— А...
— Бодренькое и жиденькое обещала подогнать Ангелина Семеновна. А и еще ваш общажный гномик Шаркюль предлагал притащить что-то забористое.
— Не знаю, что меня напрягает больше: то, что ты собираешься устроить анархию под носом у Великой Верхушки, или то, что ты втянула в это преподавателей и нашего коменданта.
— Я твой помощник, солнце! — Широкая улыбка Лакриссы вполне могла бы затмить сияние любой звезды. — В мои обязанности входит и устранение всех препятствий для тебя.
— Отсутствие препятствий тоже в некотором роде напрягает. Чую подвох.
— Зануда.
— Да, этим и спасаюсь. Скажи-ка, когда тебя посетила эта светлая идея?
— Сегодня с утреца. Ну, пожалуй, даже ночью. Рассвет встретила в размышлениях и в философствованиях.
— И к чему пришла в своих философских размышлениях?
— Стопарики не катят, возьмем пивные кружки!
— Да-а-а… глубокая мысль. А пригласить всех когда успела?
— Моих девиц будила прям ночью. Они от восторга все свои бигудишки растеряли. Твоих пацанов — пару минут назад. И спешу отрапортовать, прошлогоднее указание выполнено. До подвала с объявлением бегал Данилка, а я на ваши постирушки — аля пенные вечеринки больше ни ногой, раз ты запретил. Хотя вроде женщина и стирка — это ж любой бурундук в ассоциативный ряд рядышком поставит. А ты: «не суйся сюда, тут люди в одних трусах». А мне ж любопытно было!
— Слушай, должна же быть у парней своя обитель спокойствия. Нам как бы тоже требуется уединение.
Резонно. При этих словах Аркаша почувствовала себя последним гадом. Взяла и ворвалась в чужую «обитель спокойствия». Стыдно, стыдно, стыдно.
— Под твою ответственность. — Бурчание Грегори определило окончательного победителя в этой неравной борьбе.
— Есть, капитан! Сделаем в лучшем в виде! — Лакрисса качнулась и пару раз подпрыгнула, словно пришпоривая коня. — Вперед, мой верный ослик!
— По-моему, я иду на понижение, — ворчливо отозвался Данил, утаскивая девушку прочь. — Раб, а теперь уже вьючное животина. Что дальше? Напольный коврик?
Убедившись, что шумная публика удалилась на приличное расстояние, Аркаша покинула свое укромное убежище.
— Чего? — От ее пытливого взгляда Грегори напрягся. — Удивлена, что я позволяю устраивать беспределы с вечеринками?
— Ну-у-у... — Аркаша неопределенно пожала плечами.
— Это хитрость. Пусть лучше на виду беснуются, чем втихаря по углам будут ныкаться. Я должен знать, за что получу выговор. Сюрпризы не по мне.
Предусмотрительно. А с такой предусмотрительностью Аркаша пока не была готова иметь дело. Девушка отступила к лестнице. А затем ринулась вниз.
— Это было очень, очень, очень необдуманно, — отчитывал ее Гуча.
— Он бы снова начал расспрашивать про моего соседа, — оправдывалась Аркаша, волнуясь и нарезая круги по комнате. — Я не подготовилась морально. Хотя чего уж юлить. Я вообще не собиралась попадаться. Это вышло случайно.
— Нет, я не про твой побег от старосты. А про ситуацию в целом. Тебе изначально не следовало так открыто прогуливаться по общежитию.
— Чума. Что там тебе Шаркюль подсунул? — недовольно пробормотала Аркаша. — Твоя головная боль прошла, но в тебе проснулся зануда.
— Я просто пытаюсь проанализировать ситуацию и ожидаемые последствия. Как взрослый и разумный скунс.
Кстати, «взрослого и разумного скунса» во время этого диалога тщательно отпаивали «антихмелином» — прозрачной жидкостью с запахом пихтовых, притащенной Шаркюлем из своих «скромных, но редчайших запасов». Выглядело это примерно так: по-хозяйски разлегшийся на Аркашиной кровати Гуча любезно позволял Маккину капать жидкость себе в пасть из пипетки с периодичностью в пятнадцать секунд.
«Как нормально общаться, так «душегуб и креветка», а как в качестве дешевой рабочей силы использовать — это пожалуйста», — размышляла Аркаша, искренне недоумевая, почему Макки все еще не взбунтовался против такого обращения.
Любопытную мысль подкинул Шаркюль.
— Самец подлизывается. — Гоблин любовно поглаживал черный носок в белую крапинку, намотанный на длинные пальцы. Им его наградила Аркаша в благодарность за «антихмелин». Хотя, честно говоря, ей больше хотелось не подарками одаривать, а хлопнуть коменданта кроссовком прямо промеж глаз. Ведь именно он довел папаню до такого состояния.