Спокойный голос был растерзан ревом рогатого монстра, высунувшего голову из земли.
— Искать?... — Влад периферийным зрением отслеживал состояние хоруанцев. Оно становилось все хуже с каждой волной силы, расходящейся от пробуждающихся чудовищ.
— Правду, червяк, правду о Хороне. — Скривив губы, Урагар отдалился от Влада, не забывая говорить. — Никогда не думал, почему этот мир обладает такой необузданной энергией?.. Наверняка размышлял. Такие как мы не упускаем деталей, ведь именно в них таится настоящая глубина непознанного.
Глава 446: Прародители телосложений.
Влад прищурился. Урагар явно тянул время, готовясь к чему-то опасному. Учитывая состояние хоруанцев, появление монстров и их оковы, гадать особо не приходится. Он хочет освободить чудовищ.
— Хорон — не наш родной мир. — Простые слова, что не несли особой силы, подобно грому пронзили умы хоруанцев. — В древности это был улей, самый, первый из всех. И принадлежал он пяти космическим зверям.
— Ложь! — Дохар поднялся, стиснув зубы. Эта земля, этот мир, всегда охранялись Династией Мол’акай. Как смеет проклятый низкорожденный высмеивать достояние прошлых поколений?!
На лицах других хоруанцев также высечено нежелание, недоверие, и злость.
— Ложь? Я слился с семенем вселенной, содержащим тайны всего сущего. — Урагар брезгливо смотрел на сородичей, отрекшихся от собственной крови. Раньше он презирал благородных, а сейчас… ничего не изменилось. — Наши предки родились в неприветливом мире, полном лавы и скудном на пищу. Еще на заре времен они были амбициозны. Сражаясь и завоевывая, хоруанцы достигли могущества, которое не могли подавить даже сильнейшие на тот момент гооранцы. Предки, видимо, понимали, что на одной грубой силе их тел не осуществить великие амбиции по завоеванию вселенной и рождению собственных жестоких отцов. Они напали на первый улей, желая захватить сильнейшую кровь происхождения. Хоруанцы потеряли почти всех великих воинов в битве, но они одержали победу. И победа была грандиозной, ведь после нее на Хороне начали рождаться обладатели особых телосложений: алчность, ненависть, похоть, презрение, и обида. Их называли так же, как называли космических зверей беззаветной эпохи. В те далекие времена еще одна раса нацелилась на великий мир. Они прибыли всей армадой и началась война… Протяженная война с аонами. Если за что я тебе и благодарен, Владыка зеленой заразы, так это за уничтожение пернатых выводков.
Хоруанцы не могли поверить в услышанное, однако подавление родословной, идущее от вырывающихся монстров, удерживало в устах отрицания и гневливые возгласы.
— Я не мог победить тебя, сколько бы не пытался, на каком бы низком цикле ты не находился. Значит, есть лишь одна возможность — использовать чужую силу. — Урагар торжествовал, концентрируя энергию семени вселенной и заставляя узоры на камне светиться ярким золотом. — Арцилий наделил хоруанцев древними телосложениями, а ты распространил их на большую часть зеленой заразы. Но эта сила не принадлежит ни нам, ни вам. Она принадлежит тем, кто все это время кровью и плотью питал энергетическое богатство Хорона…
С самодовольным выражением Урагар раскинул руки, выпуская во внешний мир чудовищную пульсацию сутры. Семя вселенной, парящее за спиной, начало превращаться в пыль, которая приобретала совершенно немыслимую форму. Тысячи рук вырывались из аморфной массы, и в бесконечном удлинении ринулись к цепям.
Влад наклонился вперед. Черви выдохнули тугие струи нейтронов и протонов, разогретых до миллиона градусов цельсия. Белые лучи будто нож срезали пыльные длани, но повреждения казались несущественными. Тем не менее, Влад продолжал, яростно водя лучами во все стороны. Он походил на обезумевшего художника со струйным аэрографом и невидимым холстом.
— Когда это ты успел стать идиотом? — Урагар открыто насмехался над бессмысленными действиями прародителя зеленой заразы, вот только… Чудовищное притяжение, появившееся позади, заставило его широко распахнуть глаза.
Оглянувшись, древний хоруанец узрел сложную геометрическую фигуру, испещренную символами на языке малеф. Ядерное дыхание точно контролировалось и унесло частицы семени вселенной на нужное расстояние.
Влад с помощью силы, заключенной в первозданной пыли, создал ритуальное образование. Подобное малькатти использовали для противостояния гравитационным приливам черных дыр, возле которых они и селились. Черные дыры исполняли роль естественных щитов, как горные хребты, окружающие крепости. Разумеется, ритуал, способный компенсировать такую мощную силу, не был столь прост. Вся пыль, что притянулась на зов геометрической фигуры, вновь собиралась в твердое ядро. Именно структуризация заставила Влада обратиться к ритуалу, а не к пресловутой черной дыре. Даже знание того, что семя вселенной слилось с Урагаром, не заставило отказаться от мысли изучить его.
— Грязный червяк! — Скрежет зубов Урагара стал отчетливо слышен даже на фоне оглушительного звона цепей. Хоруанец взревел, и притянутые ритуальным образованием частицы вновь распались. Они таяли на глазах, расходуя почти необъятную энергию на сопротивление притяжению. Все таки, последнее так же питалось от частиц семени.
Бесчисленные руки вновь бросились к цепям, и на сей раз, их не смогло поколебать ничто. Даже черная дыра, созданная Владом в спешке.
Звон цепей сменился скрежетом, покрывшим слои атмосферы волнами видимых колебаний. Пыль разорвала оковы, созданные предками хоруанцев, и выпустили чудовищ на свободу.
Глава 447: Активация частиц.
Пять древних монстров, что когда-то господствовали во вселенной, восстали. Вековые породы сошли с могучих тел, отбрасывающих необъятные тени на просторы улья. Воздух ревел от каждого движения, твердь сотрясалась от топота копыт, лап, и щупалец, само пространство-время искажалось вокруг чудовищ.
Алчность — переплетение черных щупалец, будто сотканных из нефти, беснующимся клубком понеслась к легионам Вормонд.
Эйдон без страха встал на пути твари, от которой во все стороны разила сокрушительная энергия на пике цикла Вселенной. Гон Ши, Эдик Лис, и двенадцать мифических духов поддержали Паука.
Ненависть — обезьяноподобный монстр, с грязно-алой шерстью и десятками рогов, растущих от головы к хвосту вдоль спины, обрушил кулаки на землю. Немыслимая мощь спрессовала миллионы тонн гравия в идеальный кратер.
Дохар двинулся вперед, ослабленный, едва держащийся на ногах, он был готов вступить в последний бой. Воины династии Мол’акай последовали за главой, их сердца полнились отвагой и презрением к смерти. Однако волна ртути, поднявшаяся у хоруанцев из-под ног, опередила намерения. Семья Энио с Меркурия была не менее свирепа и бесстрашна, чем Мол’акай. Не скованные подавлением родословной, они стрелами бросились в бой. Белые клинки холодным металлическим блеском сверкали в руках, миллионы разжигателей гнева превратились в сияющий океан. Прекрасный, но чрезвычайно смертоносный.С таким примером духи солнечной системы взревели. Боевое намерение взлетело до небес. Великая армада грозной волной обрушилась на зверя Ненависти.
Похоть — пурпурная медуза, плывущая по воздуху сокращениями купала, протянула тонкие отростки во все стороны. Будто гигантская сеть, брошенная в океан, они накрыли небо.
Презрение — сапфировое око, вокруг которого вращались кольца спрессованного гравия и пыли семени вселенной, с жадностью оглядывалось. Все, на что падал взгляд монстра, переходило под его контроль: земля, воздух, пространство, и даже тела Вормонд.
Обида — похожая на земного козла горбатая тварь, с гнойными опухолями, и недоразвитыми ногами, растущими из свисающего брюха. Она еле держалась на тощих ножках, с каждым шагом орошая землю кислотно-гнойной смесью, льющейся из кривой пасти.
Пять космических зверей были голодны, переполнены яростью и безумием, накопленным за тысячелетия заточения. Они обладали развитием Цикла вселенной, но если говорить о настоящей силе… Ни одна раса не могла тягаться с космическим зверем равного эволюционного уровня. Тем не менее, ни один воин Вормонд не развернулся и не побежал. Даже ослабленные Хоруанцы плелись в хвосте, пытаясь догнать духов солнечной системы. Последние уже вступили в яростный бой. Духи войны были столь же огромны, что и космические звери, они набрасывались на могучих тварей со всех сторон, пытаясь нанести хоть какой-то ущерб.