— Пусть не обманывают вас глаза, этот мальчик — проклятый. Он несет зло Омониса в нашу твердыню. Распространяет его под ложью благого исцеления. А его семья укрывала зло, позволяя пускать корни в священной обители. — Схватив за волосы парнишку, Апостол поднял его над платформой, чтобы все увидели. Каков он есть, этот проклятый. — Зло всегда принимает формы, которые мы неспособны распознать. Оно лживо, подло, и всегда, всегда приводит к катастрофе.
Гон Ши, недовольная местным колоритом, расширила глаза. Она неверующе смотрела на детей, плачущих и вырывающихся из оков на золотой платформе. Детский разум более пластичен и мягок, а в час отчаяния он еще более уязвим. Лисица без труда прочитала воспоминания мальчика, о том, как он обнаружил в себе дар исцелять людей, когда заживил ссадину на коленке сестры. Как он помогал старикам, невзирая на запреты семьи, и как в конечном счете, в тесную коробку, зовущуюся домом, ворвались служители Элистократума и заковали всех родных в кандалы.
Ошеломленная нахлынувшими воспоминаниями, Гон Ши двинулась вперед, однако была перехвачена Владом. Тот покачал головой, давая понять, что не стоит вмешиваться.
«Дитя просто обладает особыми свойствами омни, и его за это казнят! Казнят всю семью!»
Как мать и бабушка, Гон Ши не могла просто смотреть на смерть невинных детей. Она прожила долго, но так и не смирилась с подобными вещами. Даже завоевания Вормонд, если это не касалось войны с великими расами, порицались Гон Ши. Она предпочитала опутать слабые миры иллюзиями, а затем распространить вирус, ожидая, когда возродится Владислав и вернет зараженным разум.
«В протовселенной этого достаточно для смерти».
Безжалостный ответ заставил Гон Ши попятиться. Она недоверчиво рассматривала холодное лицо Влада.
Да, девятихвостая лиса тоже видела эти воспоминания. Пока продвигались к площади, Вормонд то и дело сталкивались с прохожими. Разумеется, не так просто прикоснуться к людям, когда рядом идут тяжело бронированные воины спецподразделения. Один их вид пугал местных, и не без причины, ведь жизнь на твердыня ценилась меньше, чем дрянная похлебка, или пара глотков воды. Перейти дорогу кому-то из военных, или не дай священное пламя, послушников Элистократума, означает неминуемую смерть. Но и тех, с кем удалось столкнуться, достаточно, чтобы понять общее положение вещей. Омоники, так называли повелителей духовной энергии, являлись ходячими бомбами и бедствием. Чем больше они использовали силы, тем сильнее истончали ткань реальности. Что в конце концов приводило к прорыву. Крах твердыни Милосердия, где лучше всего относились к омоникам, псионикам, и властителям других энергий, более чем показателен.
Переняв горький опыт, стоивший триллионов жизней, человечество отчаянно выискивает в своих рядах носителей ненормальных способностей, и безжалостно уничтожало их. Даже семьи попадают под зачистку, ведь они являются носителями потенциально опасного генома. При всем при этом, Гон Ши не могла мириться с подобным. Она и сама являлась так называемым омоником. Отношение к мальчику равно отношению к ней, к ее детям и внукам, ко всем Вормонд.
«Ты ничем им не поможешь, дорогая. Если вмешаемся, мы все здесь останемся навечно…»
Эдик Лис не хотел вмешиваться в чувствительные нотки души возлюбленной, однако ситуация того требовала. Сейчас они — не всесильные существа, способные попереть любое сопротивление во вселенной. Нет, Вормонд лишь группа относительно сильных существ, которым не тягаться даже с одной твердыней.
Пока Вормонд убеждали Гон Ши, к лицу мальчика поднесли чашу со священным пламенем. Ребенок вспыхнул подобно факелу в мгновение ока. Душераздирающий вопль боли и агонии распространился по площади, разливаясь медом в ушах верующих. Вскоре та же судьба постигла шестилетних девочек-близняшек, мать детей и их бабушку.
— Страх и невежество. — Глядя на толпу, которая в большинстве своем не понимала причин сожжения, но истово радовалась этому факту, Влад скривил губы. Всего два слова подходили для описания большей части человечества, лишившегося своего просвещенного достоинства, которое некогда сияло в протовселенной восходящей звездой.
Среди многомиллионной толпы были и те, кто с болью смотрел на казнь, но их подавляющее меньшинство. Что удивительно, представители спецотряда тоже не слишком радовались сожжению. Но они и не негодовали, ведь знали, почему умерла эта семья. Долг превыше чувств, превыше милосердия, и всего остального. Пока человечество может жить, жертвы неизбежны.