Пётр поплёлся на кухню.
Горячей воды не было. Он сполоснул яблоко под холодной, и у него заломило пальцы. Откусил — и скривился от кислоты.
Вернулся в гостиную. В трубе Пётр думал, что свалится в кровать, как только приедет, однако теперь ему не хотелось спать. Правда, заняться было нечем — разве что доесть кислое яблоко.
Пётр положил пакет с продуктами на стол — пищевые брикеты не портились, не было нужды хранить их в холодильнике.
Мебель, как и вся техника, перешла ему от предыдущих жильцов. Убранство гостиной составляли обеденный стол на несколько человек, четыре разномастных стула, просиженный диван и голые белые стены, в основаниях которых, по вечерам, скапливалась темнота.
Пётр не знал, кто здесь раньше жил. Вернее, кто умер. Поговаривали, что бюро так и выделяет сотрудникам квартиры — ждёт, пока кто-нибудь не околеет от холода и не освободит жилплощадь.
Жаль, что в центральных районах не торопились на тот свет.
От яблочной кислоты сводило рот. Пётр попробовал вспомнить, когда в последний раз ел яблоко — и не смог.
Он расшторил окно.
Светало. Облака над одинаковыми домами светились оранжевым и багровым, а над ними тянулся чёрный шлейф дыма от ТЭЦ. Снег перестал, но стёкла по краям покрылись инеем, а радиатор под окном не грел. Пётр так и не снял куртку.
Он догрыз яблоко. Нужно было поесть что-нибудь посерьёзнее, одного «хот-дога» ему не хватило. Пётр вслепую, точно лотерейный билетик, выудил из пакета пищевой брикет — попался говяжий, — и пошёл на кухню. Он положил брикет в микроволновку — разогревать было необязательно, но холодный едва получалось разжевать — и присел за узенький столик у окна.
На столике стояла початая бутылка.
Микроволновка звякнула. Пётр вытащил из неё брикет — коричневый, как тот самый «хот-дог» из ночного киоска. Благодаря цвету, брикет и правда походил на кусок запечённого мяса.
Пётр взял вилку и, немного подумав, стакан.
Жевал он машинально, не различая вкуса. Расправился с половиной брикета и плеснул водки в стакан. Осушил одним глотком. Налил ещё. В голове прояснилось. В груди чувствовалось приятное тепло. Теперь Пётр ел медленно, раскатывая каждый кусочек языком по нёбу. Брикет был сочным и сытным.
Стало жарко. Пётр скинул куртку на пол — вставать и идти куда-то уже не было сил. Закурил.
Полбутылки. Почти полная пачка сигарет.
Он вспомнил о чём-то, подцепил с пола куртку и нащупал в кармане кристалл.
Пётр совершенно не понимал, зачем его подобрал. Сломанная карта памяти, не соединённая с синькой, уникальный дизайн, из-за которого кристалл напоминал то ли кусок оплавленного стекла, то ли окаменелую личинку насекомого. Дорогая придурь для дурной молодёжи. Трещина внутри странно уменьшилась в размерах и казалась незначительным изъяном — вроде тех, из-за которых снижают цену драгоценным камням. Пётр несколько раз моргнул, ещё раз всмотрелся в кристалл и бросил его на стол. Тот покатился по клеёнчатой скатерти со стилизованными под иероглифы узорами и ударился о бутылку.
Пётр пыхнул сигаретой. Тяжёлый сизый дым обволок на мгновение треснувший камень. Сердце отпустило, прошла головная боль.
Пётр налил ещё водки.
И вспомнил о мёртвой девушке с шунтом.
Бездомная, у которой шунт в голове стоит больше, чем он зарабатывает за год. Её посмертная агония — словно она пыталась добраться куда-то, сделать что-то, несмотря на собственную смерть.
Пётр повёл плечами от внезапно вернувшегося холода.
Он вдруг подумал, что зря не настоял на вызове группы, пусть бы они и прождали их всю ночь. Вик с электрической палкой. Кровь, брызнувшая из глаз. Чёрная и густая, как патока.
Он допил залпом водку и снова наполнил стакан. Сигарета догорела. Он закурил вторую.
Утренний свет за окном раздражал. За неделю с небольшим в СК Пётр так и не привык спать среди дня. Он встал — покачнулся, но устоял, разведя руками, — включил потолочную лампу и зашторил окно. Можно было притвориться, что день, не успев начаться, промелькнул где-то между вторым и третьим стаканом, и уже наступила ночь.
Тихая мёртвая ночь.
Он поднялся из-за стола, только когда добил бутылку.
Его шатало, и он впечатался в стену плечом, выбираясь из кухни. Кое-как добрался до спальни и, не раздеваясь, свалился в кровать.
Проснулся Пётр, когда сквозь прогалины в шторах уже пробивался плотный полуденный свет. Он весь вспотел. Сердце бешено молотило. Он добрёл до ванной — пробираясь сквозь загустевший, пропитанный запахом говяжьего брикета воздух, — вытащил из аптечки пузырёк, вытряс несколько капель на язык и запил водой из-под крана.