На первый взгляд, как в общем-то и на второй, лес с полнейшим пофигизмом игнорировал растворённые в каплях дождя химикаты. Так это выглядело, так это чувствовалось… Но не являлось истинной. Пережидая осадки под навесами, некоторые из которых расположились непосредственно на границе руин, я внимательнейшим образом наблюдал за реакцией растений на токсичный дождь. И она, эта реакция, была. Ещё до падения первых капель невысокие травы и кустарники предпочитали сворачивать свои листья, если оные у них конечно же имелись, в то время как крупные представители выделяли некий прозрачный сок через кору и прожилки, по-видимому защищая таким образом наиболее уязвимые к химическому воздействию места собственных организмов. Прозрачная густая жидкость со слегка коричневым отливом стекала медленно и обстоятельно, покрывая по пути всё тонким слоем чего-то лакообразного. Этакая тонкая плёнка, едва заметная на фоне тёмной окраски растений
Естественно, я не был бы собою, если бы не собрал образцы. Увы, при всех впечатляющих достоинствах, кои проявила эта жидкость, имелся у неё и один критический недостаток. Недолговечность. Что, впрочем, было закономерно, всё же дожди продолжались не долго, и после их окончания растениям нужно было как-то дышать.
«А жаль. Не пришлось бы столько париться с маслами, смолой и прочим».
Животные в свою очередь реагировали на токсичные осадки куда более бурно. Они… прятались. Как можно дальше, как можно глубже или, наоборот, повыше. Лезли на деревья, зарывались под землю, сворачивались в защитную форму… Словом, спасались как только могли. Причины я, правда, до сих пор не совсем понял — как минимум треть биогенетов теоретически должна была спокойно переносить воздействие столь незначительного количества химикатов, обладая специфическим сопротивлением к оным. Другая треть же в свою очередь обладала такой регенерацией, да при столь высоком болевом пороге, что тоже могла не обращать внимания на жгучие капли с небес. И только последняя треть действительно должна была прятаться. Однако прятались абсолютно все. По каким причинам — не ясно.
«А, впрочем, кто я таков, чтобы учить их жизни? Человек, вон, тоже способен питаться сырым мясом. Вот только что-то не хочет».
Последним, наиболее важным для меня последствием токсичных осадков стала печальная участь немного скарба, до сих пор лежащего в руинах и всё ещё сохранившего свою полезность по прошествии стольких лет. Он портился. Он и без того портился постоянно, верно и методично, но вот под дождём, в особенности токсичным, делал это совсем уж стремительно. Что-то постепенно плавилось и текло, оставляя на последок уродливые, будто бы изъеденные чем-то кляксы. Что-то реагировало куда более бурно, в особенности это касалось немногого найденного в относительной целости и сохранность металла. Ну а что-то просто-напросто повреждалось, окисляясь или иным подобным образом теряя важные для меня качества. Да и съестными запасам, в том числе собираемыми мною на будущую дорогу, всё это качества с долговечностью не прибавляло.
Вот так и получалось, что если я хотел собрать что-нибудь полезное, то сперва приходилось искать более-менее сохранившиеся материалы, потом — мучаться с тем подобием инструментов, которые можно было выточить из камня и костей или выплавить в простейшем горне, а в конце — обмазывать результат слоями всего возможного в тщетной надежде хоть на какое-то сопротивление довольно агрессивной внешней среде. Тут уж не до инопланетных технологий. На что угодно будешь согласен, лишь бы работало.
«Впрочем… Половину воспоминаний обо всех этих поделках я бы с радостью обменял на полный школьный, а лучше — университетский курс из этого мира. А то карты знаю лишь в общих чертах, о своём местоположении могу лишь гадать, да и в местной живности разбираюсь с превеликим трудом…»
Увы, в такие дебри инфильтратора предпочитали не погружать. Причина проста — даже по самым оптимистичным прогнозам война всё же была довольно далека от завершения. И поскольку в её ходе не раз и не два применялось нечто, изменявшее климат довольно обширных территорий или сметавшее не слишком большие города с лица планеты, использовать детальные карты для обучения на тот момент посчитали бессмысленным. Собственно, как и обучать многим иным, далеко не столь обязательным для правителя дисциплинам.
«Ну, я ведь должен был в большом кабинете сидеть, да с подчинёнными разговаривать. И может быть разве что изредка выступать на потеху толпе. Но уж точно не шляться по заброшенным руинам, попутно собирая полезные примочки едва ли не из дерьма с палками».