Но люди здесь всё же жили и сейчас. Держась за тело древнего города, они пользовались жалкими остатками былого богатства. Собирали плоды и коренья, охотились на заново расплодившихся животных, а некоторые даже возделывали землю! В основном, правда, последним занимались чужаки-южане, но и потомки феместианцев были не против заняться чем-нибудь подобным. Вот только не получалось особо — не было ни нужных знаний, ни сил для охраны полей. Вот и обходились дикари в лучшем случае огородами при родных селениях.
Всё это и стало причиной нависшей над ними теперь угрозы голода. Когда крупные животные покинули предместья города, то и сам рацион, и размеры порций для всех сильно оскудели. Хотя им, племени Кричащих камней, ещё ничего — выживая на самом краю древнего города, они привыкли ходить дальше вглубь степей, где зверя всё ещё было в изобилии. Но вот тем, кто живёт дальше от края застройки, говорят, приходится совсем худо…
Впрочем, несмотря на то, что Кричащие камни продолжали жить гораздо сытнее прочих дикарей, счастливым для них это время назвать тоже не получалось. То исчезнет очередная группа охотников, что случалось всё чаще благодаря сложностям охоты в открытой степи, то соседи нападут, вновь решив поживиться за счёт «краевых». Потери, потери, потери… Выжившим было всё тяжелее. Истощённые матери племени, избранные для заботы за всеми детьми, старательно успокаивали малышей. Всё ради того, чтобы дети не тратили зазря силы, урезая тем самым паёк для взрослых соплеменников. Остальные женщины в компании выживших воинов уходили всё дальше в степи, чтобы собирать оставшиеся ещё дары природы. Изредка им попадались и партии охотников, вынужденных практически поселиться вне дома — всё для того, чтобы добывать больше такой необходимой для остальных дичи.
Люди истощались. Люди печалились. Дети всё дольше не видели родителей… И всё большему числу малышей более не суждено будет увидеть одного или даже обоих из них.
Вождь и старейшины, переведшие племя на тропу жёсткой экономии, ждали. И истово молились, чтобы всё же не пришлось задействовать невеликие запасы пищи. Поскольку это бы означало гарантированный конец племени при любом внешней конфликте. Ведь без запасов пищи мужчины, взяв в руки оружие для защиты дома, обрекали себя и всех остальных на голодную смерть.
Печаль окутала этих людей. Печаль, но ещё не безнадёга. Голод — угроза понятная и страшная, но не впервой Кричащим камням проходить через такие испытания. Они обязательно выживут. Пусть и горькой ценой.
Но этот рассвет принёс не только лишь тоску и усталость. К измученным людям приближалось кое-что ещё.
По просторной дороге, бывшей когда-то широким городским шоссе, двигалась высокая фигура. Даже очень высокая! Дозорным она сперва даже показалось этакой башней, неспешно надвигающейся на редкую цепь взволнованных людей. И лишь только приблизившись она обратилась огромным человеком, с видом верховного вождя восседающем на гигантском монстре.
Оскал его зубов будоражил кровь и заставлял трястись поджилки, а пронзительный взгляд оголял потаённые страхи в душе каждого… Ну и монстр был не менее страшен, это верно. Но гигантский зверь, каким бы он ни был — явление понятное, в особенности для племени охотников. А вот гигантский человек — это уже совершенно другой разговор.
Что дикие, что южане редко достигали ста восьмидесяти сантиметров роста, и поэтому практически двух с половиной метровый амбал казался им если не чем-то в духе эллинистических титанов, то каким-нибудь полубогом уж точно. С таким и поговорить не зазорно, пусть и страшновато немного.
В этой ситуации размер явно имел значение.
— Я — Приномат, государь настоящего и властитель вашего будущего! — удивительно приятный голос чужака разошёлся над людьми. После чего гигант, казалось, плавно стёк со своего чудовища и в одно движение снял повязки, закрывавшие нижнюю половину его лица.
Он оказался красив. Это было понятно ещё по солнечно-золотому цвету его волос и ярчайшей синеве глаз, однако вместе с чувственными губами и волевым подбородком картина приобрела какую-то страшно привлекательную завершённость. Это отметили даже воины, застывшие на стене из мусора, что преграждала путь к нутру лагеря.
Женственная часть племени, конечно, могла бы сказать куда больше о лике прекрасного чужака. Однако их на стене либо не было в преддверии возможно грядущего боя, либо они являлись воинами, что в каком-то смысле было даже хуже. Ведь настоящему воину нельзя искать и восхвалять красоту, поскольку от этого может пострадать их эффективность.