Чертыхаюсь и открываю глаза. Зеваю.
Задергивать шторы на окнах вчера было некому и сейчас я вижу, как из полной темноты бархатного неба с искрами звезд, расплывается взрыв жемчужно-розовых солнечных лучей, стекающих с неба, словно густой мед с ложки. И солнце восходит над Владивостоком огромным мутно-желтым, словно масленичный блин, шаром.
Замираю на мгновение от этого зрелища, но, вспомнив о насущных проблемах, вскакиваю с постели.
— Ты куда? — сонно произносит Марк, перехватывая меня за запястье.
Честно говоря, вид его обнаженного тела, бронзового и жилистого, среди скомканных белых простыней, оказывается более впечатляющим, чем рассвет над Владивостоком. Сглатываю и делаю над собой усилие, чтобы нехотя произнести:
— Мне нужно идти.
— Останься, — шепотом просит Нестеров, большим пальцем гладя внутреннюю сторону моей ладони, и от этого движения по обнаженной спине пробегают приятные мурашки.
Мне больше всего хочется остаться с ним сейчас. Утонуть в ощущении тепла, надежности и спокойствия, которые дает мне его присутствие. Хочется продолжить то, чем мы занимались ночью. Но я же теперь ответственная. Я же теперь та, кто держит данные обещания. Правильная. Будь это всё неладно.
Наклоняюсь и целую его, такого теплого и сонного. Царапаюсь об отросшую за ночь щетину.
— Мне правда нужно, — говорю извиняющимся тоном. — Я…
Замираю, осознавая, что чуть не сказала ему, что люблю его. А в груди вдруг колет странное предчувствие, что всё это в последний раз. Что, если я уйду сейчас, то всё — конец. И то, что было между нами никогда больше не повторится. Отгоняю наваждение.
— Я… позвоню тебе, — обещаю, удивляясь сдавленности собственного голоса.
И он со вздохом отпускает мое запястье, позволяя встать с постели, чтобы одеться.
А уже надевая платье, я слышу:
— Слияние «Строй-Инвеста» и «Архитека» назначено на сегодняшний вечер. Не теряй меня, если вдруг не отвечу.
— Хорошо, — отзываюсь я, садясь на постель и позволяя ему застегнуть молнию на платье.
Застегнув и осторожно отодвинув волосы, Марк целует меня в изгиб шеи. Не хочу прощаться и, еще раз поцеловав его, убегаю, снова пообещав позвонить. Захожу в свой кабинет, чтобы переодеться, но, не успеваю выбежать из «Талассы», как раздается телефонный звонок.
— Доброе утро, Тош, — отвечаю я, сбегая по ступенькам ресторанно-гостиничного комплекса.
После прошедшей ночи настроение у меня отличное. Спокойствие, гармония и уверенность в собственных силах всё еще царят внутри, словно сладко-пахнущий розовый туман. Но у брата, судя по голосу, состояние прямо противоположное моему:
— И тебе доброе, цыпленок, — он тяжело вздыхает. — Не спишь?
— Не сплю. Я в центре сейчас, тороплюсь домой.
И Антон вдруг предлагает:
— Может встретимся где-нибудь по пути?
Мы ведь и правда давно не виделись. Да и голос его меня смущает, слишком уж хмурым и безжизненным кажется. Может, и правда пришло время поговорить?
— Я без машины, Тош. Но если заберешь с Эгершельда, буду очень благодарна.
Он соглашается и минут через пятнадцать знакомый Мерседес подъезжает к остановке. Сажусь и бросаю чехол с платьем назад, а лежащий на пассажирском сиденье белый конверт беру в руки, чтобы его содержимое не помялось.
— Почему пешком? — спрашивает брат, забыв поздороваться.
Антон выглядит задумчивым и нервным. Ерошит светлые волосы, закусывает нижнюю губу, то и дело постукивая пальцами по кожаной оплетке руля. Понимаю, что пока он в таком состоянии, не время рассказывать ему о переменах в моей жизни. Поэтому вместо честного ответа говорю:
— Так вышло, Тош, — отвлеченно глажу пальцами конверт, который всё еще держу в руках. — У тебя всё в порядке? Переживаешь из-за сегодняшнего слияния «Архитека» и «Строй-Инвеста»?
— Да ну его нахрен этот «Строй-Инвест», — отмахивается брат и кривит красивое лицо. — Это всё равно решенный вопрос, который я не изменю. И с тем, что я проиграл Нестерову, как это ни прискорбно, уже успел смириться. Он, кстати, с барского плеча, оставил за мной должность руководителя одного из отделений новой компании. После директорского кресла. Такое себе.
Мерседес несется вперед. Для пробок рано и дорога свободна. С утра в городе пасмурная прохлада. Видимо вчерашнее солнце было разовой акцией. Пожимаю плечами:
— Всё лучше, чем участь подсудимого, Тош.
— Лучше, — отзывается брат мрачным эхом.
Но не видно, чтобы его это радовало. Он всё еще напряжен и сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев.