— Аня, это мой жених — Никита и… — начинает Лера, но когда она собирается представить следом и меня, раздраженно обрываю:
— Мы с Анциферовой не нуждаемся в представлении.
Специально называю её не той фамилией, что она себе придумала, зная, как она этого не любит. И ее ответ не заставляет себя ждать:
— И правда, мы успели найти массу более неприятных поводов для знакомства, — соглашается Зорина.
При этом, она держит под локоть Нестерова так, будто он ей принадлежит. И, если это действительно так, я даже не знаю, кого из них мне хочется пожалеть больше. Его — получившего заносчивую и спесивую девицу или её — отхватившую высокомерного и самодовольного деспота. Пожалуй, они друг друга стоят.
— Надо же, как мир тесен. Думала, что живу, хоть и на краю света, но в мегаполисе, а оказывается, что и он — большая деревня, — фыркаю я, понимая, что, если бы взглядом можно было убивать, Анька уже истекала бы кровью на отполированном граните пола.
Но она, если чем и истекает, так это желчью и театрально закатывает глаза:
— Где ещё жить той, чье имя «Милка» стойко ассоциируется с доярками в хлеву?
Обычно мы с Зориной просто ведем себя холодно, сохраняя дистанцию. Но почему-то именно сегодня что-то пошло не так. Словно чье-то присутствие стало катализатором нашей вражды. Но Аня первая начала. А я не из тех, кто сдается:
— Именно этими ассоциациями ты руководствовалась, подбирая себе псевдоним? «Зорька» — это ведь типично-коровье имя, разве нет?
Никита и Марк переводят изумленные взгляды с меня на Зорину и обратно, словно болельщики в настольном теннисе. Дубинина с жалобным выражением на лице пытается вмешаться и примирить нас:
— Девочки, не стоит портить вечер, давайте успокоимся.
Но ведь даже дети знают, что если много раз сказать «успокойся», то даже самый невозмутимый человек впадет в неконтролируемую ярость, ещё и Анька подливает масла в огонь словами:
— Вечер уже был испорчен, одним только присутствием Авериной.
— Ну так и уматывала бы отсюда, как только меня увидела, — огрызаюсь я и порывисто отпиваю глоток шампанского из бокала. — И торчала бы со своей тонкой душевной организацией в более спокойном месте. В психушке на Шепеткова, например.
Анькино лицо искажает яростная гримаса, а пальцы с ярко-розовым маникюром с силой сжимают ткань пиджака на локте Нестерова. Наверное, когда отпустит, складки останутся.
— Хватит, — недовольно хмурится Марк, которому, видимо, первому надоел этот театр, но Зорина не желает униматься:
— Психушку, я смотрю, лично рекомендуешь? Как постоянный посетитель?
А я вроде бы понимаю, что та из нас, что умнее, должна остановиться, и даже очень хочу ею стать. Но усилия для этого нужны титанические. Не выдерживаю:
— Я просто советую тебе её посетить при каждой нашей встрече, а ты постоянно этим советом пренебрегаешь.
— Лана, — умоляющим тоном взывает к моему разуму Дубинина, и я сдаюсь.
Четко выговариваю:
— Хорошо.
И с улыбкой, не затронувшей глаз и больше напоминающей оскал, смотрю сначала на Лерку, потом на замолкшую Зорину. Почти слышу, как со скрипом шевелятся мозги в Анькиной голове, пока она, воспользовавшись моментом передышки, обдумывает очередную колкость в мой адрес. Но пусть она оставит ее при себе.
Произношу с высокомерным достоинством:
— В таком случае, прошу меня извинить.
И, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и ухожу, растворяясь в толпе. Хотя я и не заметила, чтобы хоть кто-то стремился меня удержать.
Несмотря на то, что я вроде как проявила самоуважение и гордость, внутри гадко, а во рту привкус мерзкого лекарства от кашля. Запиваю его новым глотком шампанского. Потом еще одним. Но он никак не желает уходить.
«Если бы вмазала ей, Милашечка, и оттаскала за наращенные крашеные патлы, было бы гораздо приятнее, поверь», — сообщает чертенок, но я, скривившись, бормочу лишь:
— Где ж ты был со своими советами тогда, когда они были нужны?
Но вместо ответа от чертенка, прямо за спиной раздается:
— Это ты мне?
Жаров, о котором я и думать забыла, возникает из толпы, и я останавливаюсь, чтобы раздраженно ответить:
— Нет.
Сергей примирительно улыбается и протягивает мне бокал с шампанским, обходительно забирая из моих рук пустой:
— Выпей, Мил, — произносит он добродушно. — Ты так взвинчена, что скоро пар из ушей повалит. У тебя всё в порядке?
Отпиваю глоток, пробормотав: