Выходные — время, когда большинство городских жителей стремятся сбежать за город. И на въезде в Советский район, стоящий на пути их побега, я ожидаемо встаю в пробку. Местные называют его Второй речкой с тех времен, когда первые поселенцы побережья Золотого Рога, окрестили реки по номерам, руководствуясь их удаленностью от центра.
Отец рассказывал о том, что когда-то этот район был местом семейного отдыха и рыбалки. В водах Второй речки водились караси и красноперка, а у берегов верховья разгуливали олени и кабаны. Пока человек не запустил в лоно природы свои загребущие ручонки. Стараниями архитекторов и строителей район стал густонаселенным. Людей расселили в новенькие пятиэтажки, а берега речки жестоко сковали в бетон и вывели в русло канализационные стоки жилмассива. Когда на кону чье-то благополучие, до карасей и оленей никому нет дела.
Мозг против воли проводит ярко-красным маркером линии аналогий историй города с историей моей собственной семьи. Точно так же родители хотели сделать как лучше. Но «лучше» для каждого свое. И в масштабах общего блага наши с Тошей интересы оказались столь же незначительны, как интересы кабанов и красноперки.
Дубинина и Сахаров обосновались в одном из светлых и красивых трехэтажных таунхаусов на одной из сопок с видом на море и уже начинающий алеть вдалеке закат.
Паркую машину у невысокого забора и вхожу в открытую калитку, оглядываясь по сторонам. На небольшом отрезке придомовой территории аккуратно стриженый газон и тропинки из брусчатки. Пытаюсь понять, кого еще Лера могла пригласить на ужин в честь собственной помолвки. Только бы не Марка. Но когда я звоню в дверь, мои надежды разбиваются, как морские волны о скалистый берег.
Потому что дверь мне открывает именно Нестеров и на короткое мгновение мы застываем друг перед другом в напряженном молчании. Не знаю, что творится у него в голове, но у меня перед глазами против воли встает картинка того, как я лежу на его коленях, а Марк заносит руку для удара по моим ягодицам. Дыхание учащается, а в груди расползается тягучий томительный жар, горячей лавой стекая к низу живота.
— Входи, — произносит он безучастно, а я вынуждена несколько раз моргнуть, чтобы прогнать из сознания непрошенные воспоминания. — Лера занята на кухне, а Ник из-за пробок только приехал и ушел в душ.
И, как ни в чем ни бывало, он разворачивается и уходит, а я коротко отвечаю его удаляющейся широкой спине, обтянутой тканью черной рубашки-поло:
— Ясно, — и иду следом через узкий холл прихожей в просторную гостиную.
Большую ее часть занимает диван, пара кресел и камин. На стенах картины с городскими пейзажами. Круглый столик у дивана уже заставлен посудой с закусками.
— Лана, привет, — улыбается Дубинина, входя из кухни с деревянной менажницей в руках.
На Лере свободное платье с яркими этническими узорами. Многие почему-то ошибочно считают, что такая одежда способна скрыть недостатки фигуры, однако Дубинину подобный фасон делает еще более бесформенной.
— Тебе помочь? — участливо спрашивает у хозяйки Нестеров, но девушка отмахивается:
— Не нужно, Марк, я почти закончила. И Ник скоро подойдет, — она ставит наполненную орехами, фруктами и сыром менажницу на стол. — Располагайтесь пока. И включите музыку, если не сложно.
И уходит, оставляя нас вдвоем. Чувствуя непривычное смущение и не представляя, о чем вообще разговаривать, отхожу к панорамному окну, глядя на краски закатного неба, с каждой минутой становящиеся всё ярче и ярче.
Однако демонстративное любование городом не избавляет меня от необходимости общаться с Нестеровым, потому что с заданием включить на умной колонке негромкий лаунж он справляется слишком быстро и вскоре оказывается за моей спиной на расстоянии пары шагов, выводя из равновесия неизменным ароматом бергамота и вообще одним своим присутствием.
— Ты знала, что наш город похож на Сан-Франциско? — спрашивает он, пока я пытаюсь взять себя в руки.
Я боялась, что Нестеров заговорит о вчерашнем, но он умело начал разговор так, что, вспыхнувшие внутри меня возмущение и скепсис мгновенно стерли смущение и страх перед ним:
— Боюсь даже представить, чем именно. Сан-Франциско — культурный и финансовый центр, а у нас — край света, полный панельных «хрущовок», кирпичных «брежневок», азиатских туристов, чаек и «долгостростроев».
— Как минимум, рельефом, — невозмутимо отзывается Нестеров и, возможно, мне кажется, но расстояние между нами сокращается. — А по количеству видовых площадок и мостов он даже выигрывает.