— Кто первый, девочки? — с лукавой улыбкой спрашивает Ник, а я вспоминаю загадку про волка, козу и капусту, которых нужно перевезти в лодке на другой берег.
«Ты себя с капустой или с козой в этой загадке ассоциируешь?» — с хитрым прищуром интересуется чертенок.
На мой взгляд, коза и капуста — Дубинина с Сахаровым, а Нестеров точно волк. И, прекрасно зная, что я предпочту оказаться в лодке с Ником, он вряд ли даст этому случиться. Действительно, стоит тому спуститься в шлюпку, захватив с собой сумку с одной из палаток и ящик с продуктами, Марк уже галантно подает руку улыбающейся Лере, помогая занять место рядом с женихом.
«Переиграл и уничтожил, — резюмирует чертенок, словно спортивный арбитр. — И, заметь, это не в первый раз».
Неправда. Может, и переиграл, но уничтожу я его сама. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И я поднимаю глаза на Нестерова, который в свою очередь, глядит на меня и, клянусь, на его лице такая ирония, словно он читает мои негодующие мысли как раскрытую на нужной странице книгу.
— Что-то не так? — участливо любопытствует он, а я, скрывая собственное неудовольствие, отрицательно качаю головой и опускаю пониже широкие поля шляпки, чтобы отгородиться от его чрезмерной проницательности.
— Жара невыносимая, — бормочу, глядя, как шлюпка с Лерой и Ником движется в сторону берега.
Никогда не испытывала трепета перед живописными пейзажами, но здесь действительно красиво. Все цвета кажутся чистыми, яркими и контрастными. Наверное, художники при виде такого берутся за краски и кисти. За узкой, неровно изрезанной волнами, полосой песка, виднеются серые скалы, покрытые невысокими деревцами. По голубому небу мечутся чайки и бакланы. Волны накатывают на горячий песок одна за одной.
Шлюпка причаливает к острову, а Дубинина, успевшая разуться и закатать спортивные штаны, с удивительной для её комплекции грацией спрыгивает в воду вместе с Ником, и даже помогает ему вытащить ящики на песок. Когда жених отправляется в лодке в обратный путь, Лера радостно кружится на берегу, напоминая инфантильную школьницу, а не девушку, занимающую руководящую должность в крупной компании.
Нестеров, усевшийся на сложенные одна к одной сумки с сапбордами, добродушно усмехается, глядя на её ребячество без насмешки или осуждения. Ее детская непосредственность ему импонирует.
«Еще бы не импонировала, — фыркает чертенок. — Оба они — одного поля ягоды, выросшие в неге и достатке. С детства их холили, лелеяли и прочили им директорские кресла».
Может он и прав. Мы слишком разные — я и Лера. И Нестеров. Их прошлое делает сильнее, а мое не дает спокойно спать по ночам. Может, сложись жизнь по-другому, я тоже была бы такой — жизнерадостной и милой, подверженной порывам творить добро направо и налево, кто знает.
Никита возвращается назад, к яхте, сопротивляясь волнам, желающим отнести шлюпку обратно на берег. Быстрые движения веслами и резкие повороты головы, свидетельствуют о том, что это дается ему непросто. В момент, когда лодка, наконец, швартуется к стоящей на якоре яхте, Сахаров выглядит изнуренным. Он вспотел и тяжело дышит. Марк с ленивой снисходительностью подает ему руку:
— Отдохни немного, Ник.
Он легко сменяет друга у весел и с помощью капитана грузит чехлы с сапбордами.
— Милана, ты следующая, — командует он, а когда подхожу ближе к краю борта, легко подхватывает меня обеими руками за талию.
Не успеваю опомниться, как оказываюсь в шлюпке. Лишь искорки-мурашки остались скакать под кожей там, где только что его пальцы касались меня сквозь тонкую ткань, да привычный аромат бергамота успел заполнить легкие до краев.
Придерживая разлетающийся от легкого ветра подол платья и шляпку, сажусь напротив, едва уместившись между цветных чехлов.
— Выглядишь слишком недовольной для той, что собралась отдохнуть, — беззлобно поддевает Марк, и я более чем уверена, что он давно догадался о причинах моего недовольства.
— Настоящая женщина должна быть вредной и капризной, — пожимаю я плечами и, спиной чувствуя взгляд Никиты, оборачиваюсь. Он действительно настороженно глядит нам вслед. — Это Кристиан Диор сказал.
Нестеров согласно кивает:
— Сказал. А потом сменил ориентацию. Так что я не стал бы руководствоваться его мнением о женщинах, как истиной в последней инстанции.
Погрузив лопасти весел в воду, он тянет их ручки на себя, слегка отклоняясь назад. Под тканью рубашки-поло четко вырисовываются напряженные мышцы, но гребет Марк с легкостью и, будто бы, даже с некоторым удовольствием. Щурится от солнца, а уголки губ подрагивают, словно он вот-вот улыбнется.