Ладно, позже заряжу и сниму всё, что хотела. Камни ждут под водой тысячи лет, могут подождать меня еще немного.
Чувствую небывалое воодушевление. Ощущение свободы и восторга, распирающее изнутри, настолько яркое, что хочется расставить руки в стороны и закричать. Я привыкла сдерживать себя и эти эмоции настолько непривычны, что даже немного пугают.
— Курс на вон тот остров впереди, — с улыбкой указывает рукой Дубинина. — Там можно наловить ежей и гребешков.
Скрестив ноги, она устроилась на красном сап-борде, впереди Сахарова. В этот момент они выглядят счастливой парой, словно не пробежала между ними кошка, в моем лице. Наверное, море на всех действует одинаково. Заставляет забыть о проблемах, заботах и сомнениях.
— Давайте наперегонки, — предлагает смеющийся Ник,
В сравнении с двумя более сильными и умелыми противниками, шансов на победу у меня не много. Однако, учитывая, что у Сахарова имеется балласт в виде Лерки, я вполне могу попытать счастья. И, тем не менее, именно Никите я легко могу уступить, а проигрывать Марку почему-то совсем не хочется.
После «на старт, внимание, марш», мы втроем пытаемся обогнать друг друга, а Дубинина болеет за каждого из нас по очереди. В этом она вся — мисс толерантность, вылезет из кожи вон, чтобы никого не обидеть и всем вокруг угодить.
Соленые брызги разлетаются с весел в разные стороны, а ветерок бьет в лицо от скорости, которую я умудрилась развить. Он треплет волосы, собранные в аккуратный хвост, чтобы не мешали.
Стараюсь изо всех сил, обхожу Сахарова и пищащую Лерку, но Марк уступать не собирается. В этой дурацкой гонке, поглощенные кипящими внутри азартом и адреналином, мы все чувствуем себя детьми. Озорными и безрассудными. Забывшими обо всем на свете.
Нестеров добирается до островка первым и вытаскивает желто-зеленый сап на берег. Встает, широко расставив ноги, чтобы устоять перед усилившимися после обеда волнами.
— Так не честно, — обиженно дую губы я, пока он помогает отстегнуть лиш и спрыгнуть с доски в прохладную воду, снова по колено намочив ноги.
— Жизнь вообще штука несправедливая, милая, — с широкой улыбкой он выбирается на берег следом за мной и свободной от сапборда рукой плескает в меня воду, обдав разгоряченную на солнце кожу на спине мелкими ледяными брызгами.
— Ай! — верещу я и, не раздумывая долго, зачерпываю веслом воду и окатываю Марка.
Мужчина хохочет, отгораживаясь от меня сапбордом, словно щитом, и снова брызгает водой.
Отбегаю подальше и ещё раз обливаю его, визжа и нервно смеясь. Так мы преодолеваем небольшой отрезок до берега, где Нестеров бросает мою доску рядом со своей и пытается отобрать весло, используемое мною как снаряд для обливания противника.
Но я крепко вцепилась в шафт и на мгновение мы застываем совсем рядом, тяжело дыша после этого небольшого сражения.
Встречаюсь взглядом и тону в темной зелени его глаз. Аромат кожи Нестерова, бергамота и горячего песка настолько выбивает из колеи, что я забываю о том, как злилась на него только что. Теряюсь. В груди перехватывает дыхание.
— Это перфоманс «Девушка с веслом», как в скульптурах Шадра? — бархатно усмехается Марк.
Судя по взгляду, он прекрасно понимает, какое впечатление производит на меня и умышленно смущает своим голосом, прикосновениями и недвусмысленными намеками. Это немного отрезвляет:
— Такие скульптуры и помимо Шадра кто только не ваял.
В голове мигом всплывают нужные знания о творчестве скульпторов советского периода. Рассказы о критике и неодобрении этих «девушек с веслами». О претензиях к эротизму и излишней стилизованности. В период пубертата я любила спорить с отцом об архитектуре, строительстве, творчестве скульпторов и художников и многом другом. До того, как он решил, что дочь ему не нужна.
— Согласен. Но только он изображал девушек без одежды, милая, — мурлычет Нестеров, незаметно для меня приближаясь. — Поэтому именно его скульптуры такие запоминающиеся, согласна?
Осознаю, что моя рука со сжатым в ней веслом касается его горячей груди. После заявления Марка в голове сам собой возникает образ обнаженной девушки, стоящей перед одетым мужчиной, что смотрит на нее с нескрываемым вожделением. Легко касается кончиками пальцев ее лица, потом спускается ниже, к груди, лаская тяжелые полушария, ведет подушечками по светлой бархатной коже, спускаясь к низу живота.
Внутренности скручивает в тугой горячий узел, потому что я вижу на месте этой девушки себя, а на месте мужчины — его. За свою жизнь я наслушалась скабрезных шуточек и намеков, но почему-то только в исполнении Марка они так цепляют. Всё его гипнотизирующий голос, будь он неладен.